Воспоминания о "Маркет-Гарден"

17 сентября 1944-го года союзники начали операцию "Маркет-Гарден", известную так же как "Битва за Голландию". К годовщине этого события мы решили опубликовать некоторые воспоминания очевидцев.

МЕВРОУ ЭЛИС СТРАТЕН-ВИССЕР, Остербейк.

Парашютисты спускались с небес беззвучно и как-то нереально, потом появились самолеты, которые тянули самолеты поменьше. Они назывались планеры. Все это зрелище очень впечатляло. Очень скоро солдаты были уже на нашей улице. Началась перестрелка, в дверь нашего сарая попало несколько пуль.
На следующий день отец пошел к соседям, просить позволения для всех нас укрыться у них в подвале, потому что наш дом в Остербейке, прямо возле железнодорожной станции, становился опасным местом. Мы всем семейством переехали в подвал дома на Кнеппельхаутвег, прямо за гостиницей «Хартенштейн» и недалеко от другой гостиницы – «Тафельберг». Оказалось, что это было не лучшее решение, потому что этот дом оказался в самом эпицентре боев и постоянно обстреливался. Обстреливали его и с другого берега Рейна.
Очень скоро, сидя в подвале, мы научились отличать звуки летящих мин от звуков выстрелов. Детей поднимали к высоким подвальным окнам, чтобы они рассказывали, что видят, но потом британские солдаты закрыли окна мешками с песком, заботясь о нашей безопасности. Они не забывали про нас и в те редкие минуты, когда бой затихал. То один, то другой заходили к нам. Даже здесь они не выпускали из рук свое оружие, готовые по первому сигналу снова вступить в бой. Англичане приносили нам шоколад, которого не было в Голландии все четыре года войны, и многие дети просто не знали еще, каков он на вкус. Мужчин угощали сигаретами. Близнецы Корри и Дикки пели им песни, но больше всего «Томми» баловали мою младшую сестру Трусж, которой еще не было и трех лет.
Однажды англичанин пришел с усталой улыбкой на лице. Он увидел, что один немецкий солдат собирал помидоры на огороде возле дома. Он выстрелил в него, и немец упал, раздавив всю свою добычу.
Так проходили дни и ночи. Взрослые молились и читали Библию. Иногда дети начинали плакать, потому что еды у нас было все меньше и совсем не осталось молока. Взрослые решились приготовить цыпленка или кролика (я не помню точно, что это было за животное), но «Томми» сказали им, что разводить огонь очень опасно.
Стрельба становилась все более сильной. Несколько раз снаряды попадали прямо в дом, и выход из подвала заваливало обломками камня. Взрослым приходилось расчищать его.
А потом, после десяти дней и ночей, пришли немецкие солдаты. Они выгнали нас на улицу и приказали убираться прочь. Мы видели, что двух наших друзей-англичан захватили в плен, они шли по улице с руками, поднятыми к голове. Их конвоировали немецкие солдаты. Мы тогда были совсем малышами, но в нас жило твердое понимание, что английские солдаты – это друзья, а немцы – враги. Даже сейчас, когда я вспоминаю тех двух «Томми» с поднятыми к голове руками и горластых «Моффен» (немцев), подгоняющих их, у меня внутри все холодеет.
Всем гражданским приказано было покинуть город. Немцам было безразлично, куда мы пойдем и где будем жить. Мы просто должны были очистить город. «Моффен» постоянно орали на нас: «Убирайтесь! Прочь!» и угрожали оружием. Мы были очень напуганы, и страх становился вдвойне сильнее от того, что мы видели, что и взрослые тоже боятся.
На развалинах дома отец нашел детскую коляску. Хотя она была вся покорёжена, в ней еще можно было везти нашу Трусж. Наша сиделка плохо себя чувствовала, поэтому отец повез ее на своем велосипеде. Чемоданы и вещи распределили на всех, и даже дети должны были что-то нести.
Мы шли мимо гостиницы «Тафельберг», которая в течение недели была госпиталем, а теперь стояла разрушенная. На перекрестке Утрехтсевег-Статионсевег мы увидели скопление народа – здесь были и гражданские, и военные. Посередине Статионсевег лежал мертвый человек, рядом валялся его велосипед и разбитые очки. Дальше, между деревьями, мы увидели тела убитых англичан. Малыш Кос уверял нас, что солдаты просто спят, но это было не так, они все были мертвые. Мы с ужасом смотрели на убитых людей и разрушенные дома. Отец просил нас отвернуться, но его слова были бесполезны. Родители не в состоянии были защитить нас от этого кошмара...

  







2-Й ЛЕЙТЕНАНТ МОНРО ЗАРТМАН
309 эскадрилья 315 военно-транспортная авиагруппа


18 сентября мы прогревали моторы нашего испытанного «Goonies» с бортовым номером 622, готовясь к полету к зоне высадки, расположенной примерно в восьми-десяти километрах к западу от Арнема.
Фельдмаршал Модель знал, что мы прилетим. Он даже знал время и место. Возможно, он даже знал номер моего самолета. Они не зря потратили боеприпасы у Граве за день до этого. Мы еще не знали, что немецкий патруль обнаружил весь комплект документов и планов в сбитом планере «Вако», в том числе, время и место прибытия самолетов с подкреплениями и грузами.
Немцы, во-первых, направили в места будущих высадок танки и пехоту, которая окопалась и ждала. Во-вторых, они отправили навстречу нам большую часть оставшихся у них истребителей Люфтваффе.
С пальцами на спусковых крючках, Джерри затаились возле своего замаскированного оружия, самолеты Люфтваффе высоко в небе ожидали нашего прибытия. Все вслушивались и всматривались в небо. Назначенный час уже подошел. Но ни одного самолета не появилось, даже отдаленного гула приближающейся армады не было слышно. Прошел час - никаких изменений. Самолеты, горючее которых подошло к концу, вернулись на аэродромы. Немцы ломали головы. Что это - уловка янки? Немцы не могли знать прогноз погоды над Англией. Это бы им все объяснило. Его величество туман, фактически, спас нас от смерти. И может быть, именно благодаря ему я сейчас пишу эти слова.
Парашютисты, двадцать суровых парней в брюхе нашего 622-го горели желанием поскорее присоединиться к тем ребятам из 1-ой десантной, что были высажены у Арнема накануне. Пока тянулись часы томительного ожидания, они потягивали чай из своих фляг и тяготились вынужденным бездействием. Инструктор, стоявший у открытой двери в самом хвосте самолета, то и дело сообщал им последние новости, а Красные Дьяволы встречали их усмешками и грубыми шутками.
Наконец мы вылетели.
Как только мы оказались над территорией Голландии, немцы стали обстреливать нас. То и дело впереди по курсу расцветали серо-черные шапки разрывов, а по обшивке самолета грохотала шрапнель. Я сидел на двух свернутых защитных жилетах, которые должны были защитить меня от осколков, один такой же жилет я надел на себя перед вылетом, кроме того, я до самых ушей натянул на голову шлем. И все равно мне было страшно (да, чертовски страшно!).
Нам уже не требовались какие-то особые ориентиры, чтобы определить направление на цель. Через ветровое стекло мы хорошо видели клубы дыма впереди, это и был Арнем. Мы знали это точно, хотя и не могли еще видеть его знаменитый мост через Рейн. Неистовство высадки охватило нас… Вот последний парашютист покинул самолет, и мы тут же свалили самолет в пологое пике, чтобы разогнаться и пройти опасный участок как можно ниже над землей (низколетящую цель сложнее всего сбить). Мы проносимся над головами немцев со скоростью 170 миль в час прежде, чем они успевают услышать нас.
Как я узнал позже, Красные Дьяволы были под огнем в течение всего времени высадки - и в небе и на земле. Вот что писал один парашютист об этой высадке: «После того, как самолет пересек голландское побережье, мы сразу оказались под огнем зениток, установленных на баржах в каналах и реках. Вся зона высадки пылала, мы приземлялись прямо в центр боя между планерной пехотой 7-го батальона шотландских пограничников и отрядами СС, сформированных из курсантов школы младших офицеров. Позже мы узнали от тех парашютистов, кто высадился в воскресенье и размечал для нас зону высадки, что если бы нас высаживали в назначенный час, нам пришлось бы столкнуться еще и с немецкими «мессершмиттами».
Конечно, наш 622-й не перевозил никого из важных шишек в эти три дня операции, но практически все выжившие в битве за мосты парашютисты говорили, что рейс к зоне высадки по опасности и риску ничуть не уступает тому, что они повидали на земле.

РЯДОВОЙ ФРЭД МУР
1 парашютный батальон, 1 парашютная бригада,1 вдд. Ч. I

Воскресенье, 17 сентября
Я ступил на землю Голландии около полудня. Приземлился на поле, огороженном ровной лесополосой. Посадка прошла без осложнений. Это был великолепный солнечный день. Все мы были возбуждены. Мы еще несколько часов оставались в зоне высадки, затем нам было приказано двигаться вперед, по возможности избегая контакта с врагом. Мы должны были в полном составе прибыть в район севернее Арнема и защищать подходы к автомобильному мосту, который к этому времени должен будет захватить 2-й батальон. Передовые отряды нашего батальона ввязались в бой с немецкими подразделениями Зеппа Краффта и понесли потери. Мой пулеметный взвод несколько раз останавливался в лесистой местности, пока нам не приказали погрузить наши «Виккерсы» на джипы. К утру мы были в предместьях Арнема.

Понедельник, 18 сентября
Очень медленно и с боями мы продвигались вперед. Потерпев неудачу на нашем маршруте, мы теперь двигались по тому маршруту, которым днем раньше шел 2-й батальон. Дом за домом, ярд за ярдом мы приближались к мосту, однако к сумеркам мы все еще были примерно в миле от него. Мы закрепились на ночь в домах по обе стороны от дороги.

Вторник, 19 сентября
На рассвете нас проинструктировали, что главной нашей задачей будет прорыв вперед для воссоединения со 2-м батальоном на мосту. Идти вперед следует, невзирая ни на какие жертвы. С рассветом начался бой. Немцы заняли позиции в недостижимых для нас зданиях, возвышающихся над дорогой слева от наших позиций. Мы вынуждены были искать укрытия на засаженных деревьями задних дворах. Тем не менее, нам удавалось медленно продвигаться, пока с противоположного берега реки не открыли убийственный огонь пулеметы и минометы. Это была настоящая бойня. Фактически, к полудню 1-й и 3-й батальоны перестали существовать, а 10-й батальон и Южно-Стаффордширский батальон понесли тяжелейшие потери. Поступил приказ отступать и соединяться с оставшимися в арьергарде силами дивизии, чтобы защитить оборонный периметр вокруг Остербейка. Мы добрались туда уже в темноте и заняли несколько зданий, подготовив их к обороне.

Среда, 20 сентября
С самого утра смешанный отряд из солдат 1-го, 3-го и 11-го батальонов и батальона Южных Стаффордширцев, вооруженный одним станковым пулеметом «Виккерс» и различным стрелковым оружием, закрепившись в зданиях, отражал спорадические атаки бронетехники и обстреливал сектор берега, примыкающий к разрушенному понтонному мосту, где, судя по всему, укрывалась немецкая пехота. В результате танковых атак здания вокруг нас загорелись, и единственный способный передвигаться сержант, который теперь командовал нашим поредевшим отрядом, приказал отступать и пробиваться в Остербейк. Под непрекращающимся обстрелом мы отошли к открытой местности, возвышающейся над участком дороги, и окопались на обратном скате этой расположенной в центре поля возвышенности.

Четверг, 21 сентября
В течение дня мы находились под обстрелом - сначала немецкие самоходные орудия вели огонь прямой наводкой по нашим позициям, затем установки «Небельверфер» здорово осложнили нам жизнь. Ранним вечером мы получили приказ собраться в расположенной поблизости церкви, где услышали короткую и вдохновляющую речь полковника Лонсдейла. После этого наш отряд слился с отрядом Лонсдейла - пестрой смесью из солдат самых разных подразделений дивизии.

Условия жизни на Африканском ТВД. Часть III.

Все мы читали о знаменитых сражениях, состоявшихся в ходе боевых действий в Северной Африке. Но мало кто задавался вопросом, а в каких условиях приходилось нести службу военнослужащим обеих сторон, какого напряжения моральных и физических сил им это стоило....

"GHIBLI"


Одним из самых ужасных сюрпризов пустыни Северной Африки являются пылевые бури, известные среди местных как Ghilbi, которые каждый раз начинались практически без всякого предупреждения. На солдат вдруг обрушивались тонны песка и пыли, несомые ветром страшной силы. Видимость сразу падала до нуля, а сила ветра иногда была такова, что лёгкие транспортные средства физически не могли продолжать движение. При скорости 145-150 км/ч ветер даже был способен перевернуть грузовики, а также вынудить полностью остановить атаку. Во время пылевой бури начинались проблемы с дыханием, солдатам приходилось использовать шарфы, носовые платки и прочую ткань как фильтры от всепроникающей пыли и песка. Но в купе с жарой дышать в такой ситуации было практически невыносимо.

Эти пылевые бури в зависимости от времени суток повышали окружающую температуру до 35°C, а статическое электричество, которое сопровождало бурю, сбивало показания компасов и делало невозможным радиосвязь. Наиболее частые и сильные бури происходили в весенние месяцы, но менее сильные могли возникнуть в любой момент.


Кратковременные ливни

Эта аномалия пустыни проявлялась более часто, чем принято считать. В пустыне находится множество пересохших речных русл и лож высохших водоёмов. Во время ливня в течение нескольких минут они могли наполниться и превратиться в ревущие потоки, сметающие всё на своём пути, переворачивая лёгкие машины и смывая вооружение. Солдаты DAK были научены опытом не спать слишком крепко, чтобы не быть застигнутыми врасплох в таких случаях

Условия жизни на Африканском ТВД. Часть II.

Все мы читали о знаменитых сражениях, состоявшихся в ходе боевых действий в Северной Африке. Но мало кто задавался вопросом, а в каких условиях приходилось нести службу военнослужащим обеих сторон, какого напряжения моральных и физических сил им это стоило....

Мелкая пустынная пыль

Постоянным ночным кошмаром была песчаная пыль. Она была мелкой как тальк, и служила постоянной причиной раздражения глаз и порчи точного вооружения. Орудийные поворотные механизмы, танковые башенные погоны, оптические приборы и всё остальное, что требовало аккуратного использования и точной настройки. Песчаная пыль попадала в смазку и масло, что временами требовало полного снятия танковой башни и очистки башенного погона, чтобы башня снова могла нормально поворачиваться. Сильные ветра задували пыль в мельчайшие отверстия в машине, что часто служило причиной выхода из строя оборудования и целых агрегатов. В пылевой буре видимость снижалась до нескольких метров, и этим мог воспользоваться противник, и предпринять неожиданную атаку. Солнцепылезащитные очки полагались каждому военнослужащему моторизованных частей DAK.

Фауна

Районы, в которых проходили основные сражения в Северной Африке, в большинстве своём были внутренними, и населялись лишь несколькими кочующими племенами бедуинов. Часто места расположения войск кишели ядовитыми змеями и скорпионами. Построенные укрепления из камня были идеальным укрытием для этих тварей.

Еда

Немецкие солдаты в Европе ели белый хлеб и картофель - продукты, которые было нереально использовать в пустыне, в силу климатических условий. Поэтому подразделения DAK были вынуждены полностью изменить своё меню, в некоторых случаях используя совершенно чуждые им продукты. Картофель был заменён бобами и фасолью, а обычный хлеб - сухарями (Zweiback). Жировыми добавками стали оливковое масло и консервированные сардины. Большинство продуктов, использовавшихся итальянскими солдатами, были противны немецкими военнослужащими (особенно это касалось консервированного мяса), но через силу и они употреблялись.

В начальный период боевых действий весьма распространённым заболеванием в DAK была желтуха. Чёрный хлеб был достаточно тяжёлой пищей, а полное отсутствие свежих фруктов и овощей играло ведущую роль в ухудшении здоровья военнослужащих DAK. Тем не менее, к апрелю 1941 года в район боевых действий прибыла 531-я пекарская рота и начала осуществлять снабжение частей DAK свежим хлебом. Самым странным и интересным было то, что пекарские печи топились дровами, которые доставлялись по морю из Италии.

Условия жизни на Африканском ТВД. Часть I.

Все мы читали о знаменитых сражениях, состоявшихся в ходе боевых действий в Северной Африке. Но мало кто задавался вопросом, а в каких условиях приходилось нести службу военнослужащим обеих сторон, какого напряжения моральных и физических сил им это стоило....

Пустынные мухи

Жизнь в пустыне в наскоро вырытых окопах и построенных из известняка укрытиях была достаточно тяжёлой. В дневное время температура в этих сооружениях поднималась выше всех допустимых норм. Однако более всего любому из служивших в пустыне запомнились тучи мух, атаковавших людей каждое утро. В поисках влаги в любом виде, мухи предпочитали глаза, рот и ноздри человека. Также они постоянно вились вокруг еды. Сон в дневное время был невозможен, так как мухи сразу же стремились залететь в нос и рот. Приём пищи сводился к контролю за тем, много ли мух ты съел вместе с едой. Когда солнце садилось, и температура падала, мухи поднимались несколько выше над землёй, но каждое утро они возвращались мириадами.


Ночная активность

В связи с тем, что в дневное время противник постоянно вёл наблюдение, а также в связи с прохладой вечернего времени, практически всё оно тратилось на выполнение различных боевых задач: постановка мин, рытьё окопов, снабжение аванпостов и патрулирование местности. Так как температура в ночное время могла упасть на несколько десятков градусов за считанные часы, то это время использовалось для выполнения заданий, требующих больших физических сил: разгрузка грузовиков, рытьё окопов и оборудование артиллерийских позиций. Короткие (из-за жары и мух) периоды сна днём и насыщенные работой ночи, были постоянной причиной стресса у солдат.


Температура

Песок может быть и очень холодным, и нестерпимо горячим. И ещё неизвестно что хуже: ночной леденящий песок или дневной плавящийся.

Если вы рассматривали фотографии DAK, где тени солнца ещё довольно длинные (утро), то наверняка заметили, что солдаты и офицеры DAK ещё полностью и очень тепло одеты. Шинели и френчи с поднятыми воротниками, а в некоторых случаях даже тёплые свитера. Перчатки, рукавицы и шарфы также не были редкостью в подразделениях DAK, что говорит само за себя.

Многие из нас видели фотографии танкистов DAK, в полдень жарящих на корпусе своего танка яичницу. Но мало кто задумывался, что в любую минуту экипаж должен был по тревоге запрыгнуть в свой раскалённый танк и быть готовым выполнять боевую задачу. Сейчас нет возможности удостовериться насколько хорошо экипаж был способен выполнить поставленную задачу, управляя такой стальной "духовкой" на гусеницах, но наверняка задачи выполнялись, а экипажи научились приспосабливаться к таким условиям. Большинство сражений планировалось на раннее утро именно в связи с температурой. Такое планирование также предохраняло двигатели техники от перегрева.

Первая победа Михаэля Виттмана

Из книги Франца Куровски "500 танковых атак":

"Над горизонтом поднималось солнце. Через несколько минут длинные темные тени растаяли, и стало почти совсем светло. Михаэль Витман, прикрыв глаза от солнца рукой, пристально смотрел на восток. Там, в простиравшихся к северу лесах, шли вперед мотоциклисты авангарда. «Как там?» — спросил ротенфюрер Клинк. «Ничего не видно. Остаемся здесь, как приказано, и ждем. Там ничего не происходит!» Спустя несколько секунд после этих поспешно сказанных слов из леса открыли огонь противотанковые орудия с треском рвущихся снарядов последовал стук пулеметов и, наконец, грохот танковых орудий. «Ну, теперь ими займется Майер!» — заметил Кольденхоф, механик-водитель самоходки. САУ Витмана была вооружена короткоствольным 75-мм орудием, которое солдаты прозвали «пеньком». Витман мысленно перенесся на инструктаж, проходивший в 2 часа ночи на командном пункте штурмбанн-фюрера Майера. Он получил приказ занять позиции к югу от опушки леса, чтобы защитить авангард от обхода с фланга. Моторизованный разведывательный батальон дивизии СС «Лейбштандарт» должен был с боем прорваться через лес, чтобы установить связь с 25-м мотоциклетным батальоном 25-й моторизованной дивизии. Немногочисленные штурмовые орудия были рассредоточены по всему десятикилометровому участку фронта. «Канюк, это Орел, прием!» Витман невольно пригнулся, внезапно услышав голос командира батареи. «Орел, это Канюк, прием!» «Двигайтесь к ручью у высоты 56,9 и закрепитесь там. Разведывательный батальон докладывает о вражеских танках. «Мы уже идем!..» Самоходка, стоявшая с работавшим вхолостую двигателем, двинулась вперед. Унтершарфюрер Кольденхоф завел ее в лощину. САУ продолжала двигаться, пока не достигла обратного склона высоты 56,9. Там она остановилась. Тут Михаэль Витман услышал лязг и рев танков. Среди гула выстрелов с северной стороны леса докатилось несколько хлопков. «Вон они!» — крикнул ротенфюрер Клинк, наводя 75-мм орудие. Витман отдал распоряжение механику-водителю: «Мы въедем на холм. Тридцать градусов вправо, вон в ту полоску растительности. Пройди достаточно далеко, чтобы я мог наблюдать обстановку, но не слишком, иначе мы выедем на открытое место». «Как будто я сам не знаю!» — обиженно буркнул Кольденхоф. Он надавил на педаль газа. Осторожно, метр за метром, самоходное орудие двинулось вверх по склону. Оно достигло полоски растительности на гребне холма и остановилось. Витман в бинокль пытался разглядеть хоть что-нибудь. «Еще два метра!» — приказал он. Самоходка двинулась вперед, и тут Витман увидел советские танки. Бинокль для этого был не нужен — они шли с северо-востока вдоль лощины. Витман почувствовал, как заколотилось сердце, когда он насчитал двенадцать вражеских машин. Что делать? Как мог он остановить столь многочисленного противника, не пожертвовав орудием и его экипажем? Пока он обдумывал дальнейшие действия, еще шесть советских танков выехали из леса метров на двести левее и повернули на юг. Они присоединились к основной группе, которая должна была достигнуть вершины холма минуты через две. «Сколько их?»- спросил заряжающий Петерсен. Остальные члены экипажа звали его «тихоней», но шум множества двигателей и лязг гусениц заставили его отбросить обычную сдержанность. «Восемнадцать!» — ответил командир. «И это все?» — спросил штурмман Цеман, семнадцатилетний радист Витмана. «Это все!» — ответил Витман. Потом он слегка нагнулся. «Сдай назад, Кольденхоф! Потом обойди холм слева». Самоходка отошла назад, повернулась и двинулась вниз по склону в обход холма. «Как только у нас будет четкий сектор обстрела, сближайся на полной скорости до двухсот метров. Иди прямо на них, чтобы Клинку не пришлось сильно поправлять прицел». Самоходное орудие ехало в обход холма. В поле зрения появились вражеские танки. Витман увидел, что ближайший из них был метрах в трехстах и уже преодолел нижнюю треть склона. Взревел двигатель, и самоходка рванулась вперед. Она преодолела последние сто метров и резко остановилась. Клинку оставалось лишь чуть-чуть поправить прицел. «Огонь!» 75-мм орудие выстрелило, и снаряд ударил в борт вражеского танка, который тут же запылал. Через несколько секунд с грохотом взорвался боекомплект. Не дожидаясь новых приказов, Кольденхоф двинул самоходку вперед, слегка повернул и остановился. Тем временем заряжающий Петерсен подал в камору орудия новый снаряд. Захлопнулся затвор, и Клинк выстрелил снова. Самоходка вздрогнула от отдачи, и одновременно пустая гильза лязгнула о предохранительное устройство и скатилась в холщовый мешок. Петерсен уже зарядил новый снаряд. Кольденхоф резко развернул самоходку на восток, уклонившись от снаряда ближайшего вражеского танка, который развернулся на одной гусенице сразу после первого попадания и открыл огонь. Второй подбитый вражеский танк уже горел. Самоходное орудие на большой скорости скатилось с холма и устремилось к лесу, из которого выехала шестерка советских танков. Оно с хрустом продиралось сквозь лес, а вокруг по деревьям хлестали снаряды. Они срезали ветки, дождем сыпавшиеся на самоходку. Потом самоходка совсем скрылась из вида в лесу. Пройдя полкилометра, Витман приказал механику-водителю повернуть на юг. В новом направлении они прошли еще два километра, прежде чем снова повернули на запад. Спустя примерно минуту САУ достигла кромки леса. «Стоп!» — приказал Витман. Люк распахнулся. Витман выбрался из рубки и спрыгнул на землю. Под прикрытием кустов он подобрался к опушке леса. Оттуда ему было прекрасно видно все, что делалось в поле, в лощине и на восточном склоне высоты 56,9. Он увидел три советских танка, беспрепятственно двигавшихся вперед. Теперь они были на гребне холма. Глядя направо, он наблюдал за основной группой вражеских танков, снова развернувшейся в сторону леса. Вдруг он увидел еще один танк, появившийся в нескольких сотнях метров справа от кромки леса и направившийся прямо к Витману. Витман вприпрыжку бросился к самоходке, стоявшей с работающим двигателем. Стремительно влетев в рубку, он занял место в командирском кресле. «Целься в просвет, Клинк! Внимание, он может появиться в любой момент!» Клинк прижался лбом к резиновой накладке прицела. В телескопическом прицеле появился просвет между деревьями. Потом он увидел ствол орудия КВ-1, за ним — лобовой лист и, наконец, могучую башню. Он чуть промедлил, слегка поправив прицел. Потом Клинк нажал кнопку выстрела. Эхо выстрела мощного орудия и сокрушительный удар снаряда о броню почти слились. Снаряд ударил КВ-1 в стык между корпусом и башней, сорвав башню с танка. Тяжелая башня с грохотом упала на землю, и жерло длинноствольного орудия зарылось в мягкий грунт. Через несколько секунд из танка выскочили двое уцелевших членов экипажа. Откуда-то застрочил пулемет. Танкисты скрылись из вида. Вскоре остатки КВ-1 были объяты пламенем. Самоходка снова пришла в движение. Она прошла несколько сотен метров на юг вдоль опушки. Внезапно вокруг них разверзся ад — десять советских танков открыли огонь по лесу. Самоходку осыпало ветвями и листьями, по стальным бортам колотили осколки. Один из снарядов разорвался всего в нескольких метрах от машины Витмана. Яркая вспышка осветила рубку самоходки. На несколько мгновений Витману показалось, что им конец. Оглушенный взрывом, он жестом подал сигнал Кольденхофу. Самоходка тронулась с места. Пройдя совсем немного, она снова повернула на запад и с лязгом понеслась по полю. Три советских танка все еще оставались на гребне холма, по-видимому, поджидая своих товарищей. Силуэты танков отчетливо выделялись на фоне неба. Впереди показался ручей. Повернувшись на одной гусенице, самоходка быстро подъехала к потоку, который представлял собой всего лишь мелкий ручеек, бежавший по каменистой земле. САУ Витмана пересекла ручей и достигла обратного ската незамеченной. Она забралась на склон с юго-западной стороны холма. Витман приближался к советским танкам с фланга. Вскоре до них осталось метров четыреста. Один из советских танков подставил ему корму. Бронебойный снаряд вонзился в моторное отделение вражеского танка. Белесоватым пламенем вспыхнул бензин. Вскоре танк был охвачен огнем. Остальные развернулись и начали приближаться. «Огонь, Клинк!» — крикнул Витман. Следующий снаряд ударил в лобовую броню одной из советских машин. Витман видел, что снаряд попал в цель, но без всякого видимого эффекта. Петерсен хватал ртом воздух. Он работал как проклятый, наклоняясь за следующим снарядом и держа его наготове, пока пустая гильза не вылетала из затвора и не падала с лязгом в холщовый мешок. Потом он досылал снаряд в орудие. Клинк не менее четырех раз выстрелил по головному советскому танку, прежде чем удалось его остановить. Шедшая следом советская машина отвернула в сторону, скатилась с холма и исчезла в лесу, где скрылись и остальные советские танки. Однако обездвиженный советский танк продолжал сражаться. Следующий его снаряд ударил в наклонную лобовую плиту самоходки и рикошетом отлетел почти вертикально вверх. Потом, прежде чем вражеский танк успел сделать, возможно, роковой выстрел, Клинк попал точно в погон башни. Теперь все было кончено. В небо взметнулось пламя, и люки танка распахнулись. Из него выскочили несколько человек в горящей одежде. Русские бросались на землю, пытаясь сбить пламя. Зрелище было ужасное! Витман доложил об успехе: «Попытка флангового обхода восемнадцати танков противника остановлена. Шесть вражеских танков уничтожено!» «Повтори еще раз, прием... Подтверди восемнадцать!» «Восемнадцать вражеских танков пытались выйти на высоту 56,9. Они отступили. Шесть вражеских танков уничтожено! — снова объяснил Витман. — Пришлите коновалов — у нас здесь трое раненых русских!» Больше советские танки пробиться на этом участке не пытались. Тем временем 1 -я мотоциклетная рота разведывательного батальона оберштурмфюрера Герхарда Бремера пробилась через северные леса и при поддержке основных сил батареи штурмовых орудий отбросила противника. Поставленная задача была выполнена. Когда Витман присоединился вечером к остальной батарее, ему приказали явиться в штаб дивизии. «Господи, пойди умойся, Михаэль! — сказал ему старый товарищ, унтерштурмфюрер Клинг. — Зепп тебе башку оторвет!» Через десять минут Михаэль Витман уже стоял перед командиром дивизии. Обергруппенфюрер Дитрих, глядя на него, улыбнулся. «Витман, вы со своим экипажем не позволили советской танковой части обойти фланг разведывательного батальона. Я награждаю вас Железным Крестом 1-го класса». С этими словами командир дивизии прикрепил награду на китель командира самоходки. «У вас есть какие-нибудь просьбы, Витман?» «Я хотел бы, чтобы о троих русских, раненных у высоты 56,9, как следует позаботились». Зепп Дитрих,лейтенант времен Первой мировой войны и один из первых танковых командиров кайзеровской армии, кивнул: «Я за этим прослежу, Витман!» "

Разбор полетов. Бой этот произошел 12 июля 1941 года неподалеку от городка Соколово северо-западнее Житомира. особое внимание следует обратить на действия Виттмана. Он продемонстрировал завидную выдержку и хладнокровие, обстреливая советские танки исключительно во фланг или с тыла. Судя по описанию, его штурмовое орудие совершило полный круг по полю боя, при этом советские танки находились внутри этого круга. Инициатива была все время в руках Виттмана. Количественный результат этого боя сомнеий не вызывает, так как он подтвержден другими источниками. Другое дело - качественный.
С какими танками пришлось иметь дело Виттману в тот день? куровски ничего не сообщает, упоминая лишь дуэль с КВ-1. Но снаряд короткого 75-мм орудия невозможно сорвать башню этого танка, так как его кинетическая энергия слишком мала. На немецких сайтах есть схожее описание боя, н офигурируют в нем лишь Т-34. Однако и с Т-34 в том бою Виттман не мог столкнуться, так как противостоял Лейбштандарту в том бою 22-й мехкорпус РККА, в составе которого на 22 июня имелось 31 КВ-2, 163 БТ, 464 Т-26 и 49 ХТ. И никаких тридцатьчетверок! Столкновение с КВ-2 тоже маловероятно, ибо башня этого танка весила 7 тонн, а башня КВ-1 - 4 тонны. Но если башню КВ - 1 снаряд штурмового орудия Михаэля сорвать не мог, то куда уж там до башни КВ-2? Так что именно с БТ, Т-26 или ХТ вел бой Витман. Что, впрочем, не умиляет его достоинств искуссного тактика и командира. Как мы видим, своими смелыми действиями Виттман не только открыл счет, но и добился тактической победы, предотвратив прорыв 18 советских танков.

Трагедия немецких бронетанковых войск во Второй мировой войне

Кампания 1940 г. во Франции и наступление 1941–1942 гг. в России показали, что бронетанковые войска при массированном и маневренном использовании их могут обеспечить быстрое уничтожение противника и достижение крупных оперативных успехов.
Молодые немецкие бронетанковые войска, имевшие на вооружении преимущественно легкие и лишь в небольшом количестве средние танки, добились значительных успехов в боях с противником.
Несмотря на большое количественное и качественное превосходство противника, немецкие бронетанковые войска сумели продвинуться в глубь России до Ленинграда, Москвы и Сталинграда. Эти успехи еще раз подчеркивают правильность принципов, которыми мы руководствовались при создании бронетанковых войск. Основными принципами, на которых строились немецкие бронетанковые войска, были:
— максимальная гибкость организации и прежде всего тактики бронетанковых войск;
— сосредоточение основных сил на решающих направлениях;
— проведение смелых и решительных действий.
В ходе летнего наступления 1943 г. немецкие бронетанковые войска потерпели неудачу. В операции «Цитадель»[6], проходившей с 3 по 27 июля 1943 г., на Курск с юга и севера одновременно наступали 16 танковых и 23 пехотные дивизии. После незначительных первоначальных успехов это наступление было остановлено. За четыре года Восточной кампании это была единственная крупная наступательная операция немецких войск, не увенчавшаяся успехом.

Главную группировку немецких войск в операции «Цитадель» составляли бронетанковые соединения. Это обстоятельство послужило маршалу Коневу, командовавшему под Курском русскими войсками, поводом для заявления о том, что летняя битва на Курской дуге была «лебединой песней» немецких бронетанковых войск. Это утверждение не было точным ни с точки зрения потерь, ни с точки зрения цели наступления. Конечно, потери были тяжелыми, но они лишь незначительно превышали количество танков и штурмовых орудий, ежемесячно выпускаемых в то время нашей промышленностью.

Анализируя неудачный исход битвы под Курском, необходимо отметить, что в каждой из трех наступавших армий первый эшелон на направлениях главных ударов составляли почти исключительно танковые дивизии, имевшиеся в распоряжении этих армий.

Действуя в большинстве случаев самостоятельно, они в течение первых пяти дней прорвали две, а на некоторых участках даже три глубоко эшелонированные оборонительные позиции, занятые крупными силами противника, и продвинулись на отдельных участках до 25 км. Наступление танковых дивизий было ослаблено лишь в результате контрударов превосходящих сил противника, нанесенных по открытым флангам. Танковые дивизии вследствие отсутствия достаточных сил пехоты были вынуждены выделять из своего состава значительные силы для прикрытия этих флангов.

Однако решающее значение для поражения имел неудачный в целом план операции. Гитлер, являвшийся высшим политическим и военным руководителем, лично отдал приказ о проведении этого наступления. Он до мельчайших подробностей определил время начала наступления, участки прорыва и группировку войск. Поэтому, вопреки советам военных специалистов, противник был атакован в самом сильном месте и буквально «взят за рога», а лучшие бронетанковые соединения оказались втянутыми в лабиринт русских полевых укреплений. К этому следует добавить, что элемент внезапности как в отношении времени, так и в отношении места нанесения ударов достигнут не был. Очевидно, что неудача наступления танковых соединений в таких условиях не дает оснований сомневаться в ценности бронетанковых войск и тем более называть эту операцию их «лебединой песней».
Причины поражения в операции «Цитадель» следует искать не в танковых соединениях и вообще не в войсках, участвовавших в операции. Неудачи немецких бронетанковых войск в наступательных и контрнаступательных операциях 1944–1945 гг. создали в военной литературе и в широких кругах немецкой общественности мнение, что время танков прошло и они пережили себя.

Этот неправильный вывод опровергается следующими фактами.
Стратегическая инициатива в этот период перешла к русским. Они проводили наступательные операции на фронте в 3000 км. На этом фронте находилось примерно 150 немецких пехотных дивизий, которые строили оборону по принципу опорных пунктов, не развивая ее в глубину. Русские проводили наступательные операции на непрерывно изменяющихся направлениях главных ударов. При этом они наступали прежде всего на пехотные дивизии, которые были не способны организовать надежную противотанковую оборону. В конце войны русские часто осуществляли несколько одновременных прорывов, расширяя их по фронту и в глубину.
Если на поле боя, хотя бы в приблизительно достаточном количестве, появлялись подготовленные для проведения контратак танковые части, то успех обороны в большинстве случаев был обеспечен. Но едва ликвидировалась угроза на одном направлении, как возникала тяжелая обстановка на другом. Новое направление часто бывало удалено от первого направления на несколько сот километров. В результате этого около 25 немецких танковых соединений, не щадя людей и техники, непрерывно метались вдоль фронта. Контратаки танковыми дивизиями в полном составе проводились все реже и реже. Обычно по прибытии первых танковых частей на угрожаемый участок фронта обстановка бывала настолько тяжелой, что, вопреки всем принципам, становился неизбежным ввод их в бой побатальонно.

Вынужденные действовать на большом пространстве против численно превосходящего противника, немецкие бронетанковые войска дробили свои силы. Таким образом, лучшее оружие сухопутных войск теряло свои главные преимущества.

Попытка немецкого командования ликвидировать неблагоприятную оперативно-тактическую ситуацию путем проведения организационных мероприятий не увенчалась успехом, ибо для этого отсутствовали необходимые предпосылки. Хотя немецкие бронетанковые войска в период последней войны произвели революцию в методах ведения боевых действий, однако их организация не была передовой. Еще в 1940 г. бронированные машины составляли лишь небольшую часть танковой дивизии. В то время на 300 танков приходилось около 3000 небронированных колесных машин, не способных двигаться вне дорог. Вместо того чтобы перед нападением на Россию усилить танковое ядро дивизии, Гитлер настоял на сокращении численности танков в дивизии до 200 единиц.

В 1944 г. делалась попытка исправить эту ошибку путем формирования танковых корпусов. Но главное исправлено не было. В танковых корпусах так же, как и в дивизиях, было мало танков. В каждом из трех сформированных танковых корпусов («Великая Германия», «Герман Геринг» и «Фельдхеррнхалле») имелось в двух дивизиях лишь по одному слабому танковому полку, в котором в большинстве случаев было не более 50—100 боеспособных танков. Конечно, эти корпуса сыграли большую роль, но по соотношению между танками и остальным вооружением дивизий они не соответствовали требованиям, вытекавшим из боевого опыта. Особенно резко это проявлялось в тех Случаях, когда в ходе наступления передовые танковые части вынуждены были останавливаться только потому, что вторые эшелоны и тылы, следовавшие за ними на колесных машинах, застревали в грязи. Наличие таких совершенно различных по скорости и тактическим возможностям средств, как танки и колесные машины, постоянно приводило к разрыву дивизии на несколько частей. Часто бывало так, что колесные машины, двигаясь по обычным дорогам или автострадам, далеко уходили вперед от танков. В других случаях танки, продвигаясь вне дорог, отрывались от следующей за ними мотопехоты или были вынуждены двигаться со скоростью пехоты, что явно противоречило основным принципам использования бронетанковых войск.

В последний период войны русские настолько усовершенствовали методы быстрой организации противотанковой обороны, что преодолеть ее можно было лишь в результате совместного наступления танков и мотопехоты. Но для этого не хватало бронетранспортеров, на которых мотопехота могла бы наступать вслед за танками, ведя бой в тесном взаимодействии с ними.

Батальон бронетранспортеров имелся лишь в некоторых танковых дивизиях. Впрочем бронетранспортер того времени представлял собой лишь импровизацию: на шасси тягача укрепляли броневые листы, превращая его в бронированную машину для перевозки личного состава. Это не был бронетранспортер в полном смысле слова. Недостаток стали и другие узкие места немецкой военной промышленности не позволяли существенно увеличивать количество и повышать качество танков и бронетранспортеров.

Русские бронетанковые войска ни в чем не ощущали недостатка. В последний период они действовали по немецким принципам и при осуществлении крупных прорывов в 1944 и 1945 гг. доказали, что, несмотря на резко возросшую эффективность противотанковой обороны, танковые соединения, используемые оперативно, являются решающей силой в сражении.

Трагедия немецких бронетанковых войск состояла в том, что они, являясь создателями методов ведения танковой войны, оказались в таком положении, когда ослабевшая военная промышленность уже не могла дать им оружие и средства, необходимые для нанесения ударов, которые могли бы оказать влияние на результаты войны.

Война без прикрас

"Я и многие другие, достаточно честные перед собой, задавали себе вопрос: «Вернемся ли мы домой с победой?» Но вопрос этот было бесцельным, поскольку выбора у нас уже не было."

"Война стала нашей суровой реальностью, и каждый день мы просто старались выжить, не совершая при этом актов героизма, индивидуального или массового. Если быть честным, наши боевые будни были вовсе не такими, какими их представляют многие, кто не был на войне. А наша жизнь мало походила на то, что описывается в романтических книгах, где на каждой странице герои, подвиги и исключительная смелость. Да и многие ли из нас были бесстрашными солдатами? Перед каждым боем у нас сводило животы. Я, помимо страха попасть в плен, ужасно боялся, что меня ранят в голову, как будто ранение в живот или в грудь было чем-то лучше ... Мы все неосознанно или осознанно старались избегать опасностей, когда это было возможным. Да и как иначе, если каждому человеку присущ инстинкт самосохранения? О его проявлениях во время войны говорить не принято, иначе тебя могут обвинить в трусости. Но, скажу откровенно, те из нас, кто был безрассудно смел, очень быстро нашли себе могилу."

"Вскоре мы достигли арьергарда вермахта. Он представлял собой удручающее зрелище. Учась в школе, я именно так представлял себе наполеоновскую армию, отступавшую из Москвы. Везде были подводы, нагруженные завернутыми в покрывала оледеневшими покойниками, которых забрали с передовой. На мертвых не было ни ботинок, ни теплой одежды. Все это сняли с них и раздали тем, кто продолжал сражаться. Из-под покрывал торчали желтые и немытые голые ноги мертвецов, иногда на них были носки с зияющими дырами или самодельные портянки. Но погибшие хотя бы уже не чувствовали холода. Однако там были и сани с ранеными, которые тащили изнеможенные лошади. Эти раненые лежали в санях на залитой кровью соломе, укрывшись старыми покрывалами и другим тряпьем, которое позволяло хоть немного согреться. На них было тяжело смотреть. Их раны сковывал мороз, и они громко стонали от боли. Обеспечить уход каждому из них совершенно не было возможности, и многие раненые умирали прямо на санях. Увиденное не могло поднять наш боевой дух. Бойцы, проходившие мимо нас, пережившие ад на земле, бросали на нас пустые, безжизненные взгляды. Некоторые из них всматривались в нас с жалостью и, вероятно,думали: «Вот новое пушечное мясо, такое же, как и мы». Это отнюдь не придавало нам веры в победу."

//Хендрик Фертен, "В огне Восточного фронта"//

ПИТАНИЕ СОЛДАТ АФРИКАНСКОГО КОРПУСА

Как и в разработке тропической униформы, так и в исследовании наиболее подходящих продуктов для условий Африки принял Гамбургский Институт Тропической Медицины имени Бертхольда Нохта (Bernhard-Nocht-Institut für Tropenmedizin, который в годы войны его возглавлял профессор Петэр Мюхленс (с 1943года – Эрнст Наук.

Основной пищей являлся хлеб (не белый, а ржаной “дауэрброт”) с оливковым маслом (вместо сливочного, но невысокого качества), которое лучше сохранялось в условиях тропической жары. Среди солдат это масло популярностью не пользовалось. Хлеб очень часто заменяли галеты (сухие). В реальности дела с хлебом до прибытия в апреле-мае 1-ого отделения 554-ого моторизованного хлебопекарного батальона обстояли скверно (это те самые пекари, которые испекли кремовый торт на день рождения Людвига Крювеля и снабжались дровами из Италии).

Итальянцы в свою очередь снабжали немцев кофе (в зависимости от ситуации это мог быть либо эрзац, либо (что случалось реже, несмотря на яркие картины из “Вохеншау”) зерновой (но не молотый)), консервами (печально известные тушенка, фарш, где мясо надо было долго выискивать в сомнительного вида субстанции, привлекающей и без того назойливых мух), мармеладом. Но были и рыбные консервы (типа тунца и сардин, о чем рассказывает в своих воспоминаниях Гюнтер Банеман). Апельсины и шоколад действительно поставлялись Вермахтом в пустыню: их отведал генерал Фрэнк Мессерви, ставший ненадолго заложником немецкого гостеприимства (ему удалось бежать). Когда в штаб Роммелю на Рождество 1942/43 доставили два больших ящика апельсинов – он отправился на фронт – и раздал их солдатам. “Гарнирами” являлись макароны (и реже рис). Разнообразить рацион можно было за счет торговли с местным населением (козлятина, курятина, томаты, фрукты типа фиников и бананов).

При этом английские трофейные продукты ценились очень высоко: соленая говядина (которую Томми считали “де…ой солониной”), белый хлеб, сухой бисквит, джем, консервированные фрукты (персики и ананасы). После войны Меллентин хвалился американскому полковнику Карлсону: английская говядина считалась таким деликатесом – что ее даже отправляли семьям в Фатерлянд! ( “После войны фон Меллентин сказал американскому подполковнику Вернеру Л. Карлсону: «Только когда мы захватили английские склады, Африканский корпус сумел по-настоящему поесть. Говяжья тушенка, которую недолюбливали британские солдаты, стала для Лиса пустыни и его солдат настоящим лакомством». Карлсон писал: «Кое-кто из немцев даже отправлял ее своим родным в Германию!»”)

ХОТЯ! Вот реальный эпизод, относящийся к концу Тунисской кампании: cпускаясь с мыса Бон, 6-я бронетанковая у арабского городка Сулейман была задержана завесой противотанковых орудий. Оставив против них заслон, который должен был дождаться подхода 4-й пехотной дивизии, генерал Кейтли повернул на юго-восток к Громбалии. Передовые патрули Стрелковой бригады сообщили, что встретили слабое сопротивление. Зато разъезд дербиширских йоменов, проскочив мимо Сулеймана, натолкнулся на немецкую столовую. «Прекрасный обед, сладкое шампанское. Немцы не жуют солонину», — передали солдаты в штаб дивизии.

В целом, общее руководство продуктовым снабжением осуществлялось через Моторизованное продовольственное управление “АФРИКА” (317-ое и 445-ое продовольственные управления). Иными словами: Verpflegungsamt (m) 317 и
Verpflegungsamt (m) 445 – под общим руководством Verpflegungsamt (m) Afrika.

ДАЛЕЕ:

Солдатам также пришлось привыкать к очень скудной норме водоснабжения. Воду трудно было найти в пустыне, и большая часть воды, которую использовали солдаты Африканского корпуса, была опресненной (аналогично Тобрукским Крысам) или с большим добавлением химикатов (хотя помимо химикатов немецких солдат и без того пичкали в пустыне различными низкопробными витаминами). Солоноватая на вкус вода стала отличительной чертой жизни солдат корпуса. Требовалось настоящее искусство, чтобы есть, пить и умываться, располагая столь ограниченным запасом воды. Лейтенант Ральф Ринглер хорошо помнил, с какой радостью все встречали грузовик, доставивший в расположение его части воду, тем более что это была первая вода за несколько дней. Каждый солдат получил четыре литра солоноватой, ржавой, пахнущей бензином воды, но даже это количество воды посреди пустыни казалось неслыханной щедростью (в некотроые периоды сражении норма доходила – до полстакана в день га человека, например, во время битвы в “Котле” и при разгроме 150-ой Британской пехотной Бригады). Прежде всего, Ринглер сделал большой глоток, потом умыл лицо, оставил пол-литра, чтобы побриться, а затем вымылся полностью, не пролив ни капли. Потом в оставшейся мутной и грязной жидкости он постирал одежду, рубашки и носки. Не пропало ни капли. Солдаты британской 8-й армии стирали свою одежду в бензине, но такое расточительство в армии Роммеля было немыслимо.

Продовольственные нормы, определенные солдатам Африканского корпуса, были еще одной проблемой (в реальности даже норма выдачи хлеба на человека зависела от обстановки на путях снабжения, особенно морских: поэтому за время кампании она сильно колебалась 195-350-540 гм на человека и призрак голодной смерти порой маячил на горизонте). В то время как британцы могли пополнять свои рационы за счет ресурсов своей египетской базы, все продовольствие для Африканского корпуса необходимо было доставлять из Италии или Германии. Настоящая проблема заключалась в том, что немецкие продовольственные пайки не предназначались для пустыни.

Картошку — главный продукт питания немецкого солдата — и свежий хлеб не привозили, поскольку считалось, что они заплесневеют в климате пустыни. Это означало, что Африканский корпус питался черным хлебом, упакованным в картонную коробку, небольшим количеством оливкового масла и итальянскими мясными консервами. Это консервированное мясо, на котором стоял штемпель AM — Administrazione Militaire, — получило новое название, данное самим Роммелем.

Инспектируя позиции около перевала Хальфайя, он наткнулся на солдата, который выковыривал своим штыком маленькие кусочки мяса из банки, одновременно отгоняя тучи мух. Роммель спросил солдата: “Каков на вкус этот старик?” И солдат ответил: “Спасибо, господин генерал, но я думал, что ем старого мула!” После этого обмена репликами итальянские мясные консервы получили прозвище “Alter Mann” (старик) или “Alter Maulesel” (старый мул). В течение первых четырех месяцев в Африке Африканский корпус вообще не получал свежих фруктов или овощей. Единственными овощами, которые появлялись в рационе солдат, были сушеные. Столь однообразная диета при почти полном отсутствии свежих фруктов и овощей, которые являются источником витамина С, приводила к тому, что многие солдаты заболевали желтухой и дизентерией. Любая возможность отведать трофейные британские пайки встречалась с восторгом. Немецкие солдаты, такие, как рядовой Ганс фон Эзебек, стремились захватить британские полевые пекарни, чтобы поесть свежеиспеченного белого хлеба, который сами солдаты тут же и пекли.

После взятия Тобрука в 1942 году весь Африканский корпус в течение нескольких дней наслаждался консервированными персиками, свежим белым хлебом и британским пивом (и иногда это была та самая гордость Октоберфеста – “Льовэнбрау” – которую англичане еще до войны перекупали в Голландии).

Универсальный солдат Третьего Рейха

Фриц Кристен - истребитель танков. На его личном счету 13 танков и 100 солдат противника, только за один бой, который продолжался 3 три дня.

Противотанковая батарея где он служил, в составе дивизии СС "Мертвая голова", после молниеносной французской компании оказалась на восточном фронте. Не просто оказалась, а была на острие вторжения. Утром 24 сентября 1941 года, Кристен и его батарея была сосредоточена на северной окраине деревни Лужно (Luzhno). Привыкшие продвигаться со скоростью 50 км в день, немецкие войска вдруг наткнулись на яростное сопротивление. Неприятным сюрпризом для немцев явились танки КВ1, броня которых противостояла даже 75мм снарядам. Советские войска тяжело и кровопролитно контратаковали, при поддерже танков БТ и Т-34. В результате ожесточенных атак, личный состав батареи противотанковых пушек PaK-38 был перебит сильным артилерийским и пулеметным огнем.

Оставшись один у орудия, отчаяно экономя боеприпасы, ефрейтор Кристен постоянно находился под плотным ружейно-пулеметным огнем. Отражая атаки и пережидая артналеты в окопе, он продержался три дня. Когда мотопехота Totenkopf вошла Лужино (Luzhno), Кристен оказался единственным из подразделения выжившим солдатом. На его счет записали 13 подбитых танков и 100 солдат противника.

Немецкая пропагадистская машина тут же сделала из него образец немецкого солдата: арийская тевтонская военная закваска, нордический характер, икона СС. За выдающуюся храбрость и мужество, обергруппенфюрер СС Теодор Эйке вручил Францу Кристену Железный Крест первого класса и рекомендовал его одновременно для награждения Рыцарским крестом. Впоследствии Гитлер лично наградил его Рыцарским крестом, сделав первым кавлером столь высокой награды в его батарее. Для понимания ситуации с порядком награждения в немецкой армии, он "перепрыгнул" в награде младшие солдатские железные кресты. И даже получил "офицерский" Рыцарский, причем впридачу.

Кристен прошел всю восточную компанию, в плен сдался только после капитуляции в 1945 г. До 1955 года отмаливал свои грехи в Сибири. Вскоре после смерти Сталина, в числе многих пленных был отпущен на родину, где умер в 1995 г.

Эрвин Бахман, танкист-ас из дивизии СС "Фрундсберг"

Бахман отличился во время боев в Нижнем Эльзасе, где он со своей ротой уничтожил 9 и захватил 12 американских танков.

Из книги Романа Пономаренко "10 танковая дивизия СС "Фрундсберг":

"В бой «Фрундсберг» вступила 17 января 1945 года, когда начались бои за город Херлисхайм. Эта схватка стала первым боевым крещением для 1-го батальона 10-го танкового полка СС. Командный пункт батальона размещался в деревне Оффендорф. В целом положение было очень напряженным. На подступах к городу американская противотанковая артиллерия уничтожила несколько немецких танков, атака начала захлебываться. Был ранен командир 3-й роты гауптштурмфюрер СС Хан Пендерс; еще один офицер, унтерштурмфюрер СС Кристиан Деттельбах, был убит. В этих условиях адъютант 1-го батальона оберштурмфюрер СС Эрвин Бахман попросил направить его в свою прежнюю 3-ю роту, командиром которой он был до перевода в штаб. На мотоцикле Бахман направился прямо на поле боя. На въезде в Херлисхайм он наткнулся на две «Пантеры» из состава 3-й роты. Старший по званию эсэсовец, унтершарфюрер СС Мюльбрандт, доложил, что недалеко стоят американские танки. Бахман лично отправился на рекогносцировку, в ходе которой из «панцерфауста» подбил один «Шерман».

Прояснив обстановку, Бахман быстро спланировал атаку. Все прошло молниеносно. Две немецкие «Пантеры» ворвались в город. Стреляя в упор, они за считаные минуты подбили несколько «Шерманов». После этого американцы прекратили сопротивление, и над остальными союзными танками поднялись белые флаги. Самое забавное, что их выкинули экипажи танков, еще не вступивших в бой, а по численности они в шесть раз(!) превосходили немцев. В результате эсэсовцам досталось 12 исправных американских танков. В плен было взято 60 танкистов противника и освобождено 20 немцев, накануне захваченных американцами. Танки были отправлены в штаб батальона и вскоре включены в танковый парк дивизии, образовав 13-ю танковую роту. После захвата Херлисхайма Бахман разместил две имевшиеся у него «Пантеры» на окраине города. Им удалось вывести из строя еще два «Шермана», пытавшихся выйти к Херлисхайму. Всего в этот день, не считая захваченных машин, в районе Херлисхайма было уничтожено 9 американских танков. За этот «гусарский» рейд Бахман 10 февраля 1945 года был награжден Рыцарским крестом."

Слово самому Бахману:

«Я отправился вперед в коляске мотоцикла Зауэрвайна. На въезде в Херлисхайм я встретил две «пантеры» третьей роты. С ними был унтершарфюрер Мюльбрадт. Я узнал, что в городе есть американские танки. Я захотел разведать обстановку лично. Обе «пантеры» должны были обеспечить огневое прикрытие и следовать за мной.

Я выехал на мотоцикле на городской перекресток, остановился и приказал танкам контролировать обе дороги. Сам же я отправился дальше пешком вдоль дороги. Метров через пятьдесят, у поворота, по мне открыл огонь «шерман». Я бегом вернулся к мотоциклу, схватил «панцерфауст» и вошел в дом, из окна которого просматривалась шедшая по диагонали широкая улица. На улице я заметил два «шермана». Один из них я подбил из «панцерфауста» с расстояния около тридцати метров. Потом я бегом вернулся к прикрывавшим меня «пантерам», придумывая по пути план действий.

Я быстро дал указания командирам танков: танк № 2 должен был продолжать контролировать дорогу справа, выдвинувшись-вперед и открыв огонь только тогда, когда начнет действовать танк № 1. Танк № 1 (Мюльбрадта), в который сел я, должен был проехать по дороге слева, повернув башню на правый борт, и открыть огонь сразу же, как только танк въедет на перекресток и наводчик получит хороший обзор пересекающей дороги. Все шло по плану. Два танковых экипажа прекрасно взаимодействовали. Танк № 2 открыл огонь, а танк № 1 ворвался на перекресток и подбил первый «шерман». Было подбито еще несколько американских танков, и вскоре появился белый флаг.

Я прекратил огонь и пошел вперед. Американский офицер предложил капитуляцию. Я потребовал, чтобы его солдаты сложили оружие передо мной. Когда шестьдесят американцев сложили оружие, к нам прибавились двадцать немецких солдат, бывших в американском плену. Я спросил американцев, были ли они в экипажах подбитых танков. Американский офицер объяснил, что они были экипажами неподбитых танков, и указал в сторону фермы, где стояли, направив орудия на дорогу, четыре «шермана». Он сказал, что чуть дальше стоят другие танки. Для нас это было полной неожиданностью. Нужно было сохранять спокойствие. Я потребовал действовать с максимальной скоростью. Приказав американским механикам-водителям выйти ко мне, я распорядился, чтобы они отвели «шерманы» в Оффендорф в сопровождении одного из немецких солдат, получивших назад свое оружие. Когда танковая колонна ушла, мне стало легче. Я известил штаб батальона в Оффендорфе о приближении захваченных «шерманов» и запросил больше наших танков, чтобы они прибыли в Херлисхайм и подобрали еще сорок восемь пленных. Всего было захвачено двенадцать «шерманов» и шестьдесят пленных. Свои два танка я направил к окраине Херлисхайма, откуда они прикрыли направление на Друзенхайм и подбили еще два «шермана», направлявшихся в Херлисхайм. Таким образом, мои «пантеры» одержали девять побед. После подхода подкреплений я получил приказ вернуться на КП батальона в Оффендорфе».

Смелые действия оберштурмфюрера Бахманна и двух доблестных экипажей были вознаграждены Железными крестами и Рыцарским крестом для Бахманна.

Из книги Вилла Фея "Танковые сражения войск СС"

Камикадзе Люфтваффе. Команда особого назначения «Эльба»

Осенью 1944 года американцы установили господство в воздухе над Германией. Жизненно важные гидрогенизационные заводы — на них получали бензин из угля, — давно были уничтожены массированными ударами.

Теперь целенаправленно бомбились транспортные сооружения Германии: железные дороги, сортировочные станции, внутренние водные пути. Люфтваффе из охотника превратилась в добычу. Молодых и неопытных немецких пилотов сбивали десятками, когда они только пытались приблизиться к боевым порядкам бомбардировщиков США.

В такой ситуации полковник Люфтваффе Хайо Херман разработал коварный план:

«следует признать, что остановить дневные налеты с помощью обычных истребителей невозможно. Кроме того, великолепных реактивных истребителей пока нет в достаточном количестве. Поэтому нужно нанести «сокрушительный удар», вызвав у американцев шок, — так Рейх получит передышку».

Было вынесено предложение: от одной до двух тысяч необученных пилотов таранными ударами должны сбить соединение бомбардировщиков. Опытные летчики-истребители еще понадобятся Третьему Рейху, а значит, не должны принимать участия в команде смертников.

В среде летчиков-истребителей Хайо Херман держался особняком. В первые годы войны он проходил службу в бомбардировочной авиации, а в 1943 году перешел в ночную истребительную авиацию Люфтваффе, где его предложения были услышаны. В январе 1945 года, ему удалось доложить о своем плане в Рейхсканцелярию.

Адъютант Адольфа Гитлера по авиации Николаус фон Белов сообщил, что фюрер испытывает огромное уважение к людям, готовым совершить таранные удары. Правда, отдавать приказ о проведении такой операции он не хотел бы, но добровольцам предоставит свободу действий. Когда в конце января 1945 г . Герман Геринг снял из-за постоянных разногласий Адольфа Галланда с занимаемой должности, путь для полковника Люфтваффе Хайо Хермана был открыт. Командующий Люфтваффе Герман Геринг подписал обращение о наборе добровольцев для операции, которая даст возможность ценой собственной жизни изменить ход войны. По непроверенным данным, вызвались 2000 парней.

Сначала отобрали 300 человек и разместили в дальней зоне авиабазы Стендаль. Кодовое обозначение их части — команда особого назначения «Эльба». Теперь им раскрыли тайну, о чем идет речь: во время массированного боевого вылета они должны спикировать на американские бомбардировщики. Некоторые пилоты были удивлены, поскольку ожидали, что им доверят крупные цели — авианосцы или линейные корабли. Правда, инструкторы разъяснили, что самопожертвование не является целью. Цель состоит в уничтожении бомбардировщика таранным ударом, после чего всегда остается шанс успеть спрыгнуть с парашютом. Продуктовые пайки по всей территории рейха становились все более скудными, а пилоты из команды особого назначения жили относительно богато. Коньяк, вино, шоколад, сливочное масло, колбаса, сыр, даже настоящий кофе в зернах — все это было в избытке.

К этому добавлялась идеологическая учеба — занятия по мировоззрению. Помимо обычной антисемитской риторики, подкрепляемой такими фильмами, как «Еврей Зюс» и «Вечный жид», курсантам читали лекции.

Одним из лекторов был профессор Ганс Хертель, радиокомментатор из министерства пропаганды Третьего Рейха. Он выступал о разногласиях в лагере союзников и о возможностях таранного удара как успешного противоборства с бомбардировщиками Англии и Америки. Для поднятия боевого духа пилотам демонстрировались патриотические фильмы, такие как «Кольберг» киностудии «Уфа».

Даже после такой политической и идеологической обработки мысли немецких пилотов крутились вокруг предстоящего боевого вылета с тараном вражеских бомбардировщиков. Пилоты то и дело обсуждали, какие следует применить методы, где у «летающих крепостей» уязвимые места — и как лучше всего спастись.

Дни шли, команды о боевом вылете все не было. На базе Стендаль царило напряженное волнение. Затем, в ночь с 4 на 5 апреля 1945 года поступил приказ о передислокации. Летчики отправились на оперативные аэродромы в Центральной Германии, подготовили машины, в основном « Me-109», к бою. Противникам идеи создания команды смертников в последнюю минуту удалось предотвратить запланированный Херманом массовый вылет, поэтому в сомнительный полет отправили «всего лишь» 183 пилота.

6 апреля 1945 года поступило будоражащее сообщение: «Начало завтра!» Настроение было серьезным, каждый понимал, что следующий день ему, вероятно, пережить не удастся.

7 апреля 1945 года, когда в скором завершении войны не было сомнений, 8-ой воздушный флот США начал последний из трех оставшихся стратегических массированных налетов на территорию Третьего Рейха. Целью были аэродромы немецких реактивных истребителей, а также заводы боеприпасов и склады горючего возле Гамбурга. 1304 четырехмоторных бомбардировщика и 792 истребителя выстроились, из Англии с ревом понеслись через пролив Ла-Манш в направлении континента, а потом дальше, вглубь Германии. ПВО Люфтваффе обнаружило строй самолетов, и истребители, предназначенные для таранного удара, получили команду на взлет. Пилоты Люфтваффе на своих машинах поднялись над Магдебургом на высоту 11 000 м. Женщины из оперативного центра управления по радио подбадривали их:

«Подумайте о Дрездене! Подумайте о своих женах, матерях и детях в разбомбленных городах! Спасите Фатерланд!»

Потом противник появился в пределах видимости, и была дана команда: «Атаковать свободно! Да здравствует Победа!» Через мгновение начался кромешный ад — повсюду приближающиеся истребители, массированный заградительный огонь, обломки взорвавшихся самолетов.

В хаосе последних дней войны ужасный итог этой воздушной битвы остался без внимания.

Из рапорта ВВС США о «таранных ударах», 1 апреля 1945 года:

«Очевидно, что пилотов вынуждают идти в атаки, жертвуя жизнью».

Из сводки Вермахта от 11 апреля сообщалось:

«истребители Люфтваффе в порыве самопожертвования, презирая смерть, уничтожили более 60 бомбардировщиков».

Однако, в действительности американцы потеряли 23 бомбардировщика. А вот из взлетевших 183 «таранных» истребителя 133 были уничтожены, 77 пилотов погибло.

Один из летчиков команды «Эльба» протаранил бомбардировщик противника, при столкновении сильно ударился головой. С разбитой головой он смог покинуть машину до того, как она рухнула вниз, ему даже удалось раскрыть парашют, но он умер, прежде чем достиг земли (Арно Розе в книге о летчиках, совершивших таран).

Конечно, это не был боевой вылет камикадзе в классическом виде. Это была совершенно бессмысленная операция. Девятью днями позже генерал США Спац распорядился прекратить стратегические воздушные налеты на Германию — целей для атак просто больше не осталось. Поэтому полковнику Люфтваффе Херману в дальнейшем уже не удалось осуществить свой план, отдав приказ о боевом вылете гораздо большего состава лётчиков-истребителей.

Полевые укрепления Вермахта

 

Германская армия получила богатый опыт сооружения полевых оборонительных позиций в Первую Мировую войну и в первые годы Второй Мировой войны. Спектр полевых сооружений простирался от элементарных ям-окопов для стрелков до полностью укрытых под землей штабов дивизий и армий.

На фронте любой солдат быстро понимал, что от того, как быстро и глубоко он зароется в землю зависит его жизнь. Пехота приступала к земляным работам сразу после марша. На Восточном фронте огромные потери немецкая пехота несла от огня артиллерии Красной Армии и тут защитой мог быть только траншеи и окопы.

Отдельные стрелки окапывали индивидуальные ячейки, расчеты минометов и пулеметов также обустраивали углубленные в землю индивидуальные позиции для своих огневых средств. В землю зарывали артиллерийские орудия и танки. В первую очередь полевые сооружения были призваны сократить потери в живой силе и технике от огня противника, во вторую - скрыть свои войска от вражеских наблюдателей.

Сооружение траншей можно смело назвать иным искусством. В условиях равнинной местности России это искусство приобретало особое значение.

По возможности траншеи копали на фронтовых и тыловых склонах высот. В передних траншеях пехота находилась днем, в задних - ночью. Чтобы противник ночью не захватил передние траншеи, в них ставились секреты.

Ряды траншей соединялись между собой ходами, если пехота занимала оборону больше нескольких дней. Со временем ходы сообщения покрывали сетью всю полосу обороны, связывая передний край со штабами, тылами, складами, медпунктами, пунктами приема пищи и оправления от пищи.

Окопы под миномет копали глубже основной траншей, поскольку требовалось полностью скрыть миномет от наблюдателей противника. Желательно, чтобы не засекался даже выстрел. Окоп копали так, чтобы миномет мог вести круговой обстрел, а расчет не испытывал тесноты, кроме того предусматривалось место для размещения боезапаса. Огневые позиции минометов, в силу природы данного вида оружия, оборудовались за передовыми линями траншей, обычно на расстоянии порядка 500 м. Прикрытие огневой позиции пехотой не предусматривалось.

Окоп для пулемета являлся фундаментом полевой обороны германской пехоты на всем протяжении Второй Мировой войны. Пулеметный огонь позволял оста-новить противника на дальних подступах к переднему краю, сводя к мнимуму вероятность рукопашной схватки или прорыва обороны.

Пулеметы вели по противнику огонь прямой наводкой. Пространство перед траншеями прикрываюсь минными полями и проволочными заграждениями. В свою очередь заграждения прикрывали пулеметы, препятствуя противнику проде-лывать проходы в минных полях и проволоке. Станковые пулеметы заранее пристреливали так, чтобы из них можно было вести огонь наверняка ночью.

Траншеи нередко закрывались сверху для маскировки от самолетов-разведчиков, До 1942 г. маскировкой от воздушных разведчиков немцы на Восточном фронте чаще всего пренебрегали, но с изменением ситуации в воздушной войне изменилось отношение и к маскировке.

ДЕСЯТЬ СОЛДАТ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ, СОВЕРШИВШИХ УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПОДВИГИ

Война – это чудовищное явление, выдуманное человечеством, которое принесло людям смерть, болезни и множество других страданий. Эти 10 простых солдат (как иностранных, так и советских) совершили удивительные подвиги и сделали историю довольно захватывающей.

1. Дирк Дж. Влуг

Родившийся в 1916 году Дирк Дж. Влуг служил в «PrivateFirstClass», в 126-ой пехотной дивизии, базировавшейся на Филиппинах. В 1944 году его отделение и контрольно-пропускной пункт, который он защищал вместе с сослуживцами, попали под обстрел японских сил. Оставив своё укрытие, с ракетной пусковой установкой и пятью боеприпасами, Дирк бросился под пулемётный огонь. Зарядив ракетную пусковую установку в одиночку, он уничтожил вражеский танк.
Не остановившись на этом, он убил стрелка второго танка выстрелом пистолета и уничтожил танк другой ракетой. Увидев ещё 3 танка, движущихся по дороге, солдат взял на прицел первый и устранил его. Затем он уничтожил 4-й танк, а в заключение отправил последний танк вниз под откос. В целом, за день он уничтожил 5 вражеских танков в одиночку.

2. Чарльз Карпентер

Подполковник Чарльз Карпентер был лётчиком разведки в США. Во время Союзнической осады Лорьяна в 1944 году Чарльз решил, что не видел боя и установил ракетные пусковые установки, разработанные для пехотинцев, на свой самолёт. Всего их было 6. Назвав самолёт «Ракетой Рози», Чарльз использовал его в серии нападений, которые он совершал в одиночку, уничтожив целых 6 вражеских танков и несколько бронированных автомобилей к концу войны.


3. Джеймс Хилл

Британский офицер Джеймс Хилл командовал 1-ой Парашютной Бригадой, развёрнутой в Северной Африке. Пока его бригада пыталась освободить городок Гу Хилла от итальянцев, он совершил безумный подвиг. Его батальон натолкнулся на укреплённый 300 итальянских солдат и 3 лёгких танка.

Хилл планировал вынудить врага отступить на минное поле позади них, которое должна была заложить группа Королевских Инженеров, но дефектная граната в их вооружении привела к взрыву и смерти 25 из 27 инженеров, прежде, чем они смогли оборудовать минное поле. Теперь под огнём итальянских солдат и танков Джеймс должен был думать быстро или рисковать подчинёнными. Вооружившись одним только револьвером, он нацелился на танки. Умело избежав огня, офицер смог подчинить команды двух танков, угрожая револьвером в отверстие наблюдения. Во время нападения на третий танк, он был трижды ранен, но выжил.

4. Фритц Кристен

Фритц был солдатом в подразделении TotenkopfWaffen-SS во время войны. В 1941 году Кристен укомплектовывал противотанковое укрепление. Во время перестрелки с советскими солдатами была убита большая часть солдат, которая работала над этим самым укреплением. У Фритца осталось лишь 50-миллиметровое орудие, ко всему прочему не осталось солдат, не было еды и какой-либо помощи. За 3 дня, которые длилась борьба, ему удалось уничтожить 13 советских танков и убить почти сотню солдат.

5. Иван Павлович

Иван был поваром 91-ого танкового полка Красной армии. Однажды, во время приготовления обеда, он заметил немецкий танк, остановившийся недалеко от полевой кухни.
Взяв топор и винтовку, Иван ждал, пока солдаты начнут выходить из танка, чтобы дозаправить его. Команда, увидев советского солдата с топором, направляющегося в их сторону, быстро вернулась в танк. Когда танк начал заряжать пулемёт, Павлович забрался на него и согнул своим топором втулку пулемёта. Частью брезента он закрыл отверстие наблюдения и громко приказал, чтобы его воображаемые товарищи кинули ему воображаемую гранату, барабаня по кузову танка, пока 4 человека не сдались, подумав, что рядом уже вся Красная армия.

6. Обри Козенс

Обри служил в Queen’sOwnRifles Канады во время войны. В городе Мушоф, Германия, в 1945 году ему удалось доказать неправильность определённых канадских стереотипов – он захватил вражескую цитадель в одиночку. После попадания его взвода под тяжёлую контратаку во время попытки захвата 3-х сельских домов, проводимой немцами, Козенс принял управление. Солдат вышел из укрытия под тяжёлый огонь, чтобы направить последний остающийся союзнический танк в последний бой. Танк протаранил одно из зданий, убив несколько жителей, а остальных Обри взял в плен. И тогда он продолжил убивать или захватывать врагов во втором и третьем зданиях. После захвата всех зданий он был смертельно ранен в голову вражеским снайпером.

7. Хавилдар Лачиман Гурунг

Хавилдар Лачиман Гурунг служил стрелком в 8-ом GurkhaRifles, части индийской армии во время Второй мировой войны. Этот невысокий (150 сантиметров) мужчина смог противостоять свирепости японской Империи. Когда его отправили в отделение передовой почты в Таунгдау, японцы в количестве 200 человек напали на это самое отделение. Гурунга начали закидывать гранатами; 2 гранаты он успешно вышвырнул обратно, но третья взрывалась рядом с ним и повредила его правую руку. Хавилдару оставалось неоднократно перезаряжать винтовку одной рукой, что он сделал вполне успешно. Солдат отбивался от врага до тех пор, пока не прибыло подкрепление (около 4-х часов). Недалеко от него обнаружили мёртвых японских солдат в количестве 31 человека – Гурунг убил их одной рукой.

8. Лео Мэджор

Канадец Лео Мэджор во время войны служил в RégimentdelaChaudière. Ночью в апреле 1945 года, чтобы спасти город Зволле, Голландия, от бомбардировки, он добровольно пытался освободить весь город, при этом помочь ему вызвался всего лишь один человек. В полночь его соратник был убит, и Мэджор пошёл в атаку один. Захватив водителя транспортного средства, стрелявшего в его друга, он подъехал к бару в городе, где немецкий чиновник пил, находясь в отгуле. Он заявил чиновнику, что в 6:00 артиллерия сравняет город с землёй, если они не сдадутся и выбежал на улицу. Лео вышел из себя и начал стрелять из пулемёта по городу и бросать гранаты. Он наделал столько шума, что немцы подумали, будто канадцы напали большой силой. Воспользовавшись суматохой среди немцев, Лео успел примерно 10 раз сопроводить группы заключённых к пределам города и ждущим Канадским вооруженным силам. Когда он нашёл штаб Гестапо, он поджёг его и вступил в борьбу с 8-ю нацистскими солдатами, убив 4-х из них прежде, чем остальные убежали. К 4:30 немцы сбежали из города, и Зволле был спасён от бомбардировки.

9. Уоррен Г. Х. Грейси

Командир танка 761-го Танкового Батальона после того, как его танк был выведен из строя, присвоил транспортное средство, вооруженное пулемётом, выкинув из него немецких солдат, которые уничтожили его танк и группу передовых наблюдателей. Когда замена танка Грейси стала тонуть в грязи, он воспользовался пулемётом. Уоррен в одиночку удержал вражеский проход, вынудив их отступить. Описанный как «тихий, добродушный, кроткий товарищ», солдат был удостоен Почётной медали.

10. Фазал Дин

Фазал Дин служил в 7-ом Батальоне британско-индийской армии. Его войска были развёрнуты в Бирме 2 марта 1945 года около Мейктила. Отряд Фазала попал под огонь пулемёта во время нападения на лагерь японцев, после чего Фазал наткнулся на бункер, из которого появилось 6 японских солдат во главе с двумя генералами. Один из солдат Фазала смог убить одного генерала прежде, чем его убил другой. Видя это, Дин бросился в атаку и был ранен в грудь. Несмотря на это, Фазал захватил меч японского генерала, убив его и другого японского солдата. Вернувшись назад в лагерь, Фазал написал отчёт прежде, чем умер от ран.

Унтершарфюрер Реми Шрийнен .В одиночку против танковой лавины противника

С началом военных действий против Советской России 22 июня 1941 года в штаб войск СС в Кюмтихе, неподалеку от бельгийского города Лувена, явился молодой фламандец-горняк по имени Реми Шрийнен, с просьбой зачислить его в качестве добровольца. Он, однако, не был сразу зачислен в ряды солдат, поскольку не обладал требуемой массой тела.

Уже в ранней юности Реми Шрийнену, который родился 24 декабря 1921 года в Кюмтихе, довелось близко познакомиться с немцами. Его школьный учитель, бывший в прошлом солдатом оккупационной армии в Германии, каждый год принимал к себе в гости супружескую чету немцев, которые приезжали вместе со своими детьми, ставшими товарищами Реми по детским играм.

Так исподволь в юном фламандце родилась влюбленность в Германию. И когда прозвучал призыв к фламандцам совместно сражаться против Советской России, чтобы построить новую Европу, в которой им были бы гарантированы их права на участие в государственной жизни их родины – Бельгии и Фландрии, Реми Шрийнен вместе со многими другими решил стать добровольцем.

В рядах легиона «Фландрия» фламандцы сражались в 1941 году в России. Они принимали участие во взятии Тихвина. На этот момент легион насчитывал 1000 человек, которыми командовал штурмбаннфюрер Липперт. Фламандцы особо отличились в январских боях 1942 года. Ставка Верховного командования вермахта так сообщала об этом:

«В ходе напряженных боев на северном участке линии фронта сражавшийся в самых горячих точках легион «Фландрия» нанес неприятелю значительный урон».

Сражения эти продолжились и в последующие месяцы, а 4 марта 1942 года легион снова был отмечен в сообщении ставки Верховного командования:

«Во время наступательной операции местного значения враг был выбит со своих позиций. Добровольцы фламандского легиона после ожесточенной рукопашной схватки захватили 25 вражеских дзотов».

При ликвидации Волховского котла штурмбаннфюрер Липперт был тяжело ранен. Его преемником стал штурмбаннфюрер фон Леттов-Форбек. Но он погиб в результате автомобильной аварии, и командование легионом принял штурмбаннфюрер Витцтум.

11 июля 1942 года, при проведении традиционного фламандского праздника «Золотые шпоры», в командование легионом «Фландрия» вступил штурмбаннфюрер Шнеллонг.

Одним из событий этого праздника стало вручение генерал-полковником Линдеманном, командующим 18-й армией, Железного креста 1-го класса первому фламандцу Юлиусу Гертерсу.

Наконец летом 1942 года и Реми Шрийнен был зачислен в ряды германских вооруженных сил. Пройдя первоначальный курс обучения военному делу в составе учебного батальона «Фландрия» в Граце, он был направлен в Россию и зачислен в состав 5-й роты, которая, будучи ротой противотанковых орудий, была вооружена орудиями различных калибров и стран производства.

Став ротным связным, этот среднего роста темноволосый и темноглазый сухощавый фламандец по многу раз на дню курсировал от своей роты к штабу и обратно. Часто при этом ему случалось попадать под минометный обстрел и огонь снайперов противника.

На этом участке фронта у Красного Села и Дудергофских высот, а чуть позже в районе Пушкина (Царское Село) фламандцы сражались плечом к плечу с латышскими и испанскими соединениями.

Затем легион был переброшен в излучину Невы под Красный Бор. Здесь советские войска снова и снова делали попытки атаковать по льду замерзшей Невы и захватить позиции, занимаемые испанской Голубой дивизией.

После колоссальной силы артподготовки советские войска 12 декабря 1943 года начали второе Ладожское сражение и в ходе него захватили испанский опорный пункт «Бастион».

Этот прорыв предстояло ликвидировать легиону «Фландрия».

– Шрийнена ко мне! – приказал оберштурмфюрер Дедиер.

Реми Шрийнен подожди следующего залпа. Когда очередной снаряд с мерзким звуком врезался в почву и взорвался, разбросав осколки, он рванулся вперед. Над его головой с завыванием неслись русские снаряды.

– Слушаю, оберштурмфюрер!

– Сообщите нашей 5-й роте: они должны продвинуться вслед за третьей слева от шоссе и подавить там выявленные огневые точки противника.

Шрийнен выполнил приказание и помчался обратно. Противотанковые орудия уже выдвигались на передовые позиции, и, когда они появились в расположении 3-й роты, которая вела тяжелый бой, на нее уже надвигались советские танки.

75-миллиметровка, французское орудие на германском лафете, открыла огонь. Реми Шрийнен на какое-то время заменил подносчика снарядов. Он увидел, как из ствола башенного орудия танка Т-34 вырвался сноп огня. Далеко впереди танка, там, где на позициях стояли обе трофейные русские 50-миллиметровые пушки, раздался разрыв снаряда. Крики боли, донесшиеся оттуда до Шрийена, перекрыли даже грохот битвы. В воздухе свистнули осколки и со звоном срикошетировали от стального щитка орудия.

Показался оберштурмфюрер Дедиер. Из осколочной раны у него текла кровь.

– Третья рота не может пробиться, оберштурмфюрер! Ей даже пришлось несколько отступить и…

– Наши танки! – доложил Шрийнен, опознав германские боевые машины, выползающие из леса, что был слева наискось от их позиций.

Одновременно с танками появились и два 88-миллиметровых зенитных орудия на самоходных шасси.

Танки завязали артиллерийскую дуэль с противником. Их длинноствольные орудия вели беглый огонь, выпуская снаряд за снарядом. Зенитка выпустила первый снаряд по цели на дистанции в два километра и попала. Вскоре на равнине уже горели несколько Т-34 и КВ-2.

– Вторая и первая роты уже минуют нас, двигаясь по правую сторону от шоссе, оберштурмфюрер.

– Ладно, тогда еще один залп – и потом вперед!

Танки двинулись в авангарде. Все вместе продвинулись вперед вплоть до горящих русских танков. Было видно, как справа от них соседняя рота занимает траншеи, в которых чуть раньше стояла Голубая дивизия. Затем они наткнулись на противника.

Рядом со Шрийненом в землю ударила пулеметная очередь. Он бросился на землю, прополз к траншее, затем пополз дальше сквозь снег и грязь.

Когда солдаты 3-й роты вскочили на ноги и бросились вперед, вместе с ними побежал и Шрийнен. Они ворвались в занятую противником траншею. Перед Шрийненом очутился громадный русский. Связной вскинул пистолет-пулемет и выстрелил. Продолжая нажимать пальцем на спуск, он развернулся и скосил той же очередью другого русского, который набегал на него слева.

Затем на него снова кто-то налетел. Он успел заметить трехгранный штык русской винтовки и бросился в сторону. Резкая боль пронзила его правую щеку. Шрийнен упал на дно траншеи и выстрелил лежа. Справа и слева подбежали его товарищи. Они уже заканчивали зачистку траншеи.

Противник был повержен. Реми Шрийнен получил свое первое ранение штыком в лицо.

Но наступившей ночью русские снова пошли в атаку.

5-я рота со своими орудиями расположилась на отвоеванных позициях. Орудия открыли огонь осколочными снарядами, но русским все же удалось осуществить прорыв.

Фламандцы снова пошли врукопашную. Вместе со своими друзьями в самом центре сражения дрался и Шрийнен. В этой стране его родиной был легион.

В течение восьми дней все атаки врага были отбиты. Рядом с Шрийненом в бою пали многие его отважные друзья, другие были тяжело ранены. Но его самого судьба на этот раз хранила.

Однако прорывы линии фронта постепенно все больше и больше расширялись. В конце концов из 500 бойцов легиона в строю осталось только 45 человек.

Позиции легиона занял егерский батальон 5-й горной дивизии, а уцелевшие фламандцы покинули поле боя на двух грузовиках.

Легион «Фландрия» был предельно измотан в боях. Все оставшиеся в живых легионеры были собраны на армейском плацу в городе Дебика. Здесь легион был создан, здесь он и должен был окончить свое существование. Оставшиеся легионеры, а вместе с ними и Реми Шрийнен, были отправлены 1 июля 1943 года в Миловиц под Прагой.

Здесь была создана 6-я штурмовая бригада «Лангемарк» в составе десяти рот. Реми Шрийнен стал наводчиком нового 75-миллиметрового длинноствольного противотанкового орудия и числился в 6-й роте.

Организационный период и обучение продолжались до декабря 1943 года. Штатная численность бригады была превышена на 300 человек. В ней насчшывалось 2 тысячи солдат.

Накануне Рождества Реми Шрийнен и его товарищи узнали, что им уже 26 декабря предстоит идти в бой.

6-я штурмовая бригада «Лангемарк» была направлена на помощь 2-й танковой дивизии СС «Дас Райх», которая вела тяжелые оборонительные бои восточнее Житомира. Рота под командованием гауптштурмфюрера Мартенсона уже в первую ночь Нового года приняла бой под Давидовкой и освободила окруженную транспортную колонну дивизии «Дас Райх».

Чуть позднее и остальные роты были брошены в бой на «кончике носа» прорыва войск 1-го Украинского фронта под командованием маршала Ватутина, на опушке леса в тридцати километрах юго-западнее Житомира и в пяти километрах левее автострады.

6-я рота с батареей противотанковых орудий обосновалась под Дригловом, укрывшись за громадными стогами сена и соломы. Роттенфюрер Шрийнен со своим 75-миллиметровым орудием занимал передовую позицию. Противник мог достаточно легко его обнаружить, но и Шрийнен со своей позиции мог своевременно отследить любое передвижение неприятеля.

– Похоже на танки, Реми, – сказал командир орудия своему наводчику, когда вдали послышалось рычание множества моторов.

– Русские Т-34, Йан, – подтвердил Шрийнен и приник к панораме орудия, пытаясь разглядеть что-нибудь вдали.

Но ни на опушке леса, ни глубже среди деревьев он не смог разглядеть танков.

Было время обеда. Реми Шрийнен безмятежно уплетал что-то из своего солдатского пайка.

Но час спустя он уже обнаружил первый неприятельский танк, который выползал из низины.

– Вот и они, господин гауптштурмфюрер!

Гауптштурмфюрер Кнорр, который как раз появился на передовой позиции, поднял свой бинокль и увидел вражеские танки, только уже идущие широким фронтом, выползающие из леса и из низины.

– Тревога! Заряжай орудия!

Реми Шрийнен проследил направление, которое указывал палец командира, и пересчитал приближающиеся Т-34 – их оказалось двадцать пять. Ближайший из танков отделяло от них около 1800 метров.

– Давай, Реми, покажи им, как стреляет эта штука!

Шрийнен тщательно навел панораму на головной танк и позволил ему приблизиться еще метров на двести. Когда Т-34 замер на невысоком покатом холмике, из его длинноствольного орудия вырвалось пламя выстрела.

Шрийнен внимательно проследил по яркому пламени трассера весь полет снаряда, который лег справа с перелетом, – мимо! Еще одна небольшая корректировка наводки. Выстрел – снаряд с воем понесся на противника.

Тем временем по всему фронту атаки неприятельские танки – общим числом тридцать пять Т-34 и тяжелый КВ-1 – открыли огонь.

Шрийнен уже было решил, что и на этот раз снаряд его орудия пройдет над целью с перелетом. Но снаряд все-таки попал в цель, прошил бок и сорвал его башню.

– Попадание! – закричали его товарищи.

Тут же в приемник орудия пошел следующий снаряд и последовал новый выстрел. Разрыв снаряда взметнул землю чуть правее и впереди следующего Т-34. Этот стальной гигант все же оказался достаточно проворным, чтобы чуть притормозить и избежать сокрушительного удара снаряда.

Теперь позиция противотанковых орудий стала настоящим адом. Один снаряд вонзился в землю совсем близко к стальному щитку пушки Шрийнена. В воздухе свистнули осколки. Один из них пробил щиток рядом с головой наводчика. Шрийнен непроизвольно прогнулся.

Новый разрыв снаряда. Раскаленный зазубренный осколок со звоном срикошетил от щитка, ударил Шрийнена в плечо. Наводчик попробовал сделать шаг и обнаружил, что еще может работать руками. Он навел ствол орудия и выстрелил. Один из его отважных товарищей по оружию секундой позже рухнул мертвым рядом с ним.

Все ближе и ближе подходили вражеские танки. Их орудия теперь били залпами. Огонь охватил первый из стогов сена. Когда Шрийнен оглянулся, то увидел густые клубы дыма. Но он не знал, что лежавшие здесь мотопехотинцы не смогли из-за этого дыма выбраться на открытое пространство, задохнулись в нем и сгорели. Эта жестокая трагедия разыгралась за его спиной.

– Впереди справа. Дистанция шестьсот. Рядом с кустарником! – крикнул ему командир орудия.

Шрийнен всмотрелся в указанном направлении. Он увидел, как из продольной ложбины начинает подниматься носовая часть танка Т-34.

– Цель вижу!

Лихорадочно работая штурвалами, он навел ствол орудия на цель. Вот уже в прицеле видна половина танка. Хлестнул выстрел, и почти в тот же момент на корпусе танка сверкнула вспышка от попадания снаряда. Он высек из танковой брони целый сноп искр.

Чуть позже донесся звук взрыва. Люк Т-34 откинулся, оттуда вырвалось пламя, и этот дальше всех продвинувшийся по ложбине танк, объятый пламенем, замер на ее краю.

Три или четыре танка ударили из своих орудий по передовой позиции. Снаряды выбросили фонтаны земли рядом с противотанковой пушкой. Второй человек из орудийной прислуги упал с тяжелой раной.

Осколок снаряда вонзился Реми Шрийнену в ягодицу.

За танком появились фигуры русских пехотинцев. Они миновали замершего колосса и стали приближаться к передовой позиции.

Шрийнену пришлось взяться за пистолет-пулемет. Несколькими длинными очередями он опустошил его магазин. Но одному из русских все же удалось достать роттенфюрера штыком в горло. Кровь из раны пошла у Шрийнена ртом.

Но его товарищи повергли русского наземь.

Атака вражеской пехоты была отбита; однако вновь показались русские танки.

Шрийнен прижал бинт из перевязочного пакета к ране на горле. Командир орудия наскоро перевязал его, и раненый наводчик вновь припал к прицелу орудия. Танк Т-34 успел уже во второй раз выстрелить по нему, когда Шрийнен наконец поймал его в прицел. 75-миллиметровка ответила ему снарядом, который попал в корпус под углом и срикошетировал от него.

Едва только танк стал разворачиваться, подставив орудию свой борт, грянул выстрел, и на этот раз снаряд попал в броню почти под прямым углом. Пораженный в корму, где находилось моторное отделение, Т-34 прополз еще несколько метров, а затем, окутавшись пламенем, замер перед артиллерийской позицией.

Остальные орудия тоже внесли свой вклад в отражение атаки неприятеля. Вскоре перед позициями артиллеристов дымило уже 19 неприятельских боевых машин.

Реми Шрийнена доставили на перевязочный пункт. Его собирались было отправить в полевой госпиталь, но он решительно отказался. Три своих ранения он счел незначительными и остался в строю. 2 января 1944 года он получил Железный крест 2-го класса. Вместе с крестом ему вручили и серебряную нашивку за ранение.

Уже 6 января Шрийнен со своими товарищами снова сражался у вокзала Ольшанска, который был потерян после атаки вдесятеро превосходящих сил противника.

У Стесковиц и Севериновки бригада «Лангемарк» держалась до середины февраля. Реми Шрийнен, совершенно выздоровевший, снова стоял за прицелом своей 75-миллиметровки.

//Франц Куровски, "Немецкая мотопехота"//

К 28 февраля бригада оказалась в районе Ямполя. Здесь в нее влились прибывшие из Бреслау в качестве пополнения фламандские добровольцы.

Севернее и северо-восточнее Ямполя фламандцы заняли новые позиции глубиной 21 километр, которые находились на холмистой равнине, предоставлявшей наступающим хорошие возможности для скрытного передвижения.

И снова Шрийнен со своим противотанковым орудием занимал незащищенную передовую позицию. Он прекрасно представлял себе опасность, которой он при этом подвергался, но он знал также, что она предоставляет ему наилучшие возможности проявить себя.

Маленький фламандец с живыми глазами и постоянно бодрствующим духом стал для расчета противотанкового орудия чем-то вроде талисмана. О нем даже сложили присказку: там, где Шрийнен, ничего не может случиться.

29 февраля русские снайперы стали обстреливать позиции фламандцев. Немного позднее разведка сообщила о том, что противник оборудует позиции тяжелых минометов.

2 марта 1944 года советские части пошли в массированную атаку. Реми Шрийнен вел огонь по надвигающимся танкам. И расчету противотанковой пушки совместно со штурмовыми орудиями дивизии «Дас Райх» снова удалось отразить удар противника.

Фламандец оказался в самом горячем месте сражения. Враги обошли его слева и справа. Реми Шрийнен видел, как неприятельские танки, держась за пределами дальности выстрела, охватили его позицию. Видел он также, что советские орудия прошли мимо него. Но его орудие было не в состоянии достать их.

– Путь к отходу перекрыт! – такое сообщение связной доставил утром 3 марта оберштурмбаннфюреру Шеллонгу.

– Противотанковые орудия вперед! Все остальные сзади!

С еще двумя орудиями, которые оставались боеспособными, Реми Шрийнен развернулся для отхода. Вскоре они наткнулись на примерно сорок противотанковых орудий противника, которые заняли позиции на шоссе и перекрыли бригаде путь для отхода. Началось ожесточенное сражение.

Огонь сосредоточили на германских противотанковых орудиях. Два прямых попадания вывели из строя два из них. В строю осталось только орудие Шрийнена.

Теперь маленький фламандец продемонстрировал, какие возможности и сила духа в нем скрываются. Он замечал дульное пламя выстрелов русских орудий и вел огонь, целясь в эти точки. Одно из неприятельских орудий его снаряд разнес на мелкие осколки. В другое его снаряд попал как раз в тот момент, когда оно уже было готово послать свой смертельный привет 75-миллиметровке Шрийнена.

Когда «сталинские органы» накрыли своим огнем тот участок, откуда только что вел свой обстрел Шрийнен, их снаряды легли в пустое место. Противотанковое орудие моментально сменило свою позицию.

Но скоро русские все же снова обнаружили германское орудие.

Один за другим выходили из строя люди из его расчета. И пока еще оставался хоть один человек, Шрийнен продолжал подносить снаряды.

В конце концов маленький фламандец противостоял тридцати орудиям в одиночку. Снова и снова разрывались неприятельские снаряды слева и справа от него. Все чаще ему приходилось бросаться на землю, чтобы пропустить над собой град смертоносных осколков, посланных надвигающейся стальной лавиной. Но всякий раз он вставал невредимым после очередного разрыва и продолжал вести огонь. И каждый его выстрел теперь неизменно находил цель. Хотя снаряды противника свистели над его головой, он продолжал обслуживать свое орудие, словно это происходило на полигоне.

Неприятель отступил, выпустив несколько последних снарядов.

Один из этих последних снарядов разорвался менее чем в пяти метрах от наводчика. Реми Шрийнен услышал оглушительный взрыв. Тут же все его тело пронзила тройная боль – три осколка врезались ему в бедро.

Большинство грузовиков бригады прошло на соединение с германскими войсками в брешь, расчищенную для них Шрийненом.

Раненого наводчика боевые товарищи погрузили на одну из машин. На этот раз – после семи ранений – он был отправлен в госпиталь в Троппау. За свой выдающийся подвиг Реми Шрийнен был награжден Железным крестом 1-го класса. А в конце июня он уже снова возвращался в свою часть.

Бригада же тем временем была отведена в тыл на войсковой полигон Кновиц для отдыха и пополнения личным составом. Оберштурмбаннфюрер Шеллонг тоже был ранен; штурмовую бригаду принял под свое командование его заместитель Реманн уже как «боевую группу Реманна».

19 июля 1944 года боевая группа была переброшена в Бенешау на Тойле и 25 июля заняла позиции в лесу западнее Марвы.

Уже в полдень того же дня противник предпринял наступление на эту позицию. Состоявшая всего лишь только из четырех рот боевая группа понесла тяжелые потери.

Утром 26 июля в командный пункт боевой группы попал снаряд. Гауптштурмфюрер Реманн был ранен. Офицеры Ван Бокель, Ван Моль и Свинен, которые явились по вызову, были убиты. Тем самым бригада во второй день сражения осталась почти без командного состава. Командование боевой группой принял на себя унтерштурмфюрер д'Хаезе и образцово справился с этой задачей.

На следующий день на боевую группу снова обрушился сильный артиллерийский огонь. Со своей передовой позиции Реми Шрийнен наблюдал, как на него ползут первые за этот день танки.

– Теперь мы сможем их уделать, Реми, – сказал командир орудия, когда боевые машины оказались в удобном для выстрела положении.

Шрийнен не согласился с ним.

– Нам нельзя пока обнаруживать себя! – напомнил он.

– Черт побери, наши друзья решили потанцевать перед нами! – пробурчал один солдат из орудийной прислуги, когда передовой русский танк приблизился к батарее.

Реми Шрийнен уже давно держал в прицеле остановившийся метрах в двухстах пятидесяти от орудия и ведущий огонь Т-34. Теперь он отдал сам себе приказ: «Огонь!»

Ударил выстрел, и снаряд поразил танк. Через минуту он уже был весь объят огнем.

В последовавшие за этим четверть часа для Шрийнена и его товарищей не оставалось ничего на свете, кроме как стрелять, стрелять и стрелять!

И столь неожиданным для неприятеля был огонь этого единственного орудия, что они словно оцепенели. Три или четыре танка были подбиты, прежде чем противник начал реагировать и сам открыл огонь по этой опаснейшей для него пушке. Но Шрийнен не прекратил стрелять и смог подбить еще два танка.

Роттенфюрер Шрийнен не получал приказа на открытие огня. Но он принял решение стрелять самостоятельно и в самый выгодный момент, увидев, что танк повернулся к нему своим бортом.

Но теперь ему надо было срочно отойти со своим орудием назад – этого потребовало командование.

Новая линия фронта проходила теперь от шоссе до Блаубергена. Она охватывала Гренадирхёэ, Либесхёэ и Киндерхёэ – эти названия для фламандского наводчика Шрийнена навсегда останутся незабываемыми.

Вдоль этой линии и была направлена теперь новая атака русских.

Реми Шрийнен снова установил свое орудие в выгодную передовую позицию и хорошо его замаскировал. Теперь ему оставалось только ждать противника.

И он вскоре появился. Несколькими волнами советские солдаты накатывались на фламандцев. Шрийнен открыл огонь фугасными снарядами; один за другим ложились они в цепи наступающих.

Вражеская артиллерия открыла ответный огонь, захлопали и русские минометы. Пули и осколки снарядов то и дело со звоном рикошетили от стального щитка орудия.

Шрийнен был легко ранен. Один за другим выбывали из строя его товарищи. Слева и справа от него уже отходили назад германские мотопехотинцы; они не смогли отразить этот чрезвычайно сильный удар противника.

Решил было отступить и Реми Шрийнен, когда он увидел, что за рядами русской пехоты двигаются тридцать вражеских танков.

– Шрийнену отойти назад! – принес распоряжение посыльный.

Но маленький фламандец остался на своем месте и продолжал вести бой. Один против пяти тяжелых танков ИС (Иосиф Сталин).

Снаряд разбил стальной щиток его орудия. Шрийнен выстрелил – и одно стальное чудовище застыло неподвижно. Один из ИС окутался пламенем. Но остальные приближались. Фламандец сделал еще два выстрела по Т-34, а потом на его орудии отказал экстрактор гильз.

Теперь после каждого выстрела ему приходилось выскакивать из-под прикрытия смятого стального щитка орудия и спереди через дуло выталкивать из замка стреляную гильзу снаряда.

И всякий раз, когда он появлялся из дыма выстрела, по орудию хлестали пулеметные очереди, рикошетили пули снайперов, свистели осколки мин.

Раненый радист требовал в сложившейся ситуации вызвать артиллерийский огонь по своей позиции, уже обойденной танками. Но тут разрыв германского снаряда заставил русскую пехоту залечь и дал возможность Шрийнену снова перезарядить орудие.

«Смывайся отсюда!» – кричало в нем чувство самосохранения. «Ты не можешь уйти, иначе танки размажут своими гусеницами по земле твоих товарищей!» – твердило чувство долга.

Поэтому Шрийнен остался на своем посту, и продолжал сражаться, и вышел из этого боя победителем. Он поджег второй танк ИС, затем один за другим подбил два Т-34, которые подошли метров на четыреста. Эти три удачных выстрела дали ему возможность немного перевести дух. Но вскоре на его орудие снова обрушился град снарядов. Т-34 вели беглый огонь, и под прикрытием этого огня стали приближаться тяжелые танки. А в паузах между разрывов снарядов слух фламандца забивал рев танковых моторов и лязганье гусениц.

Никого больше не осталось! Он был один. Но у него еще оставались снаряды к орудию. Поэтому: стрелять, стрелять, стрелять!

На подступах к орудию чадно горели семь танков. Три или четыре остальные, поврежденные выстрелами, разворачивались с заклиненными башнями или замерли на месте с перебитыми гусеницами.

Снова и снова выскакивал Шрийнен к дулу орудия, выталкивал стреляную гильзу и снова скрывался за искореженным щитком, уклоняясь от очередей танковых пулеметов.

Все ближе и ближе подходили стальныге гиганты.

Теперь к позиции Шрийнена громыхал ИС, которому тот должен был сыграть роль судьбы.

Фламандец выстрелил, когда колосс остановился в двухстах метрах от него, – и промахнулся, противник рывком снова тронулся с места. Длинноствольное башенное орудие танка выбросило пламя, и 122-миллиметровый снаряд начисто снес броневой щиток противотанковой пушки.

Снова взревел мотор танка. Снова Шрийнен обежал свое орудие. Он выбил стреляную гильзу, забежал к замку, дослал в него новый снаряд и увидел, что ИС-2 остановился в тридцати метрах от него.

Теперь или никогда! Следующие два выстрела – его орудия и танка – будут последними в этой дуэли. Или он, или танк!

Шрийнен без всякой спешки навел орудие и выстрелил. Почти одновременно, разделенные какими-то долями секунды, грянули два выстрела – 122-миллиметрового орудия вражеского танка и его 75-миллиметровки.

Шрийнен увидел форс пламени, несущийся к нему, успел заметить удар своего снаряда во вражеский танк – и для него все исчезло, закрутившись в стремительном вихре.

Шрийнен почти в упор поразил стального гиганта. Но и снаряд врага в клочья разнес противотанковое орудие.

Взрывная волна отбросила Реми Шрийнена в сторону, и он остался лежать на земле, истекая кровью из многочисленных ран.

Но и вокруг его разбитого орудия замерли на месте более дюжины подбитых им танков.

Русские не продвинулись дальше ни на шаг. Это одно-единственное орудие совершенно их деморализовало. Роттенфюрер Реми Шрийнен спас фронт.

В последовавшем за этим контрударе танки дивизии «Дас Райх» подошли к позиции разбитого орудия. Они нашли последнего артиллериста из всего орудийного расчета, и один из танков доставил тяжелораненого солдата в тыл. Реми Шрийнен снова оказался в госпитале.

Уже 29 июля он был представлен к награждению Рыцарским крестом. Награду ему вручили 21 сентября 1944 года. Реми Шрийнен стал первым и единственным солдатом 27-й добровольческой мотопехотной дивизии СС «Лангемарк», получившим это высокое отличие. Вместе с Рыцарским крестом ему вручили и золотую нашивку за ранение.

В ходе боев последующих дней вся боевая группа была чрезвычайно измотана, и 1 октября 1944 года оставшиеся в живых фламандцы вошли в состав 27-й добровольческой мотопехотной дивизии СС «Лангемарк». За мужество Реми Шрийнен был произведен в унтершарфюреры и отправился вместе с дивизией участвовать в Арденнском наступлении.

Но во время этой последней операции единодушия в дивизии не было, поскольку никто из фламандцев не хотел сражаться против своих соотечественников. Поэтому в конце января 1945 года дивизия была переброшена в Нижнюю Померанию[83].

В ходе боев за Арнсвальде, в которых погиб один из самых отважных фламандских солдат, оберштурмфюрер Ханд Лапорт, дивизия сражалась в составе III германского танкового корпуса под командованием Штайнера.

За недели ожесточеннейших боев с контрударами глубиной до 20 километров для освобождения германского гражданского населения унтершарфюрер Шрийнен подбил еще 22 неприятельских танка. Его пушка также заставила замолчать навсегда не одно неприятельское противотанковое орудие. При отражении массированных пехотных атак противника он всегда был на самых напряженных участках сражений. За действия в этот период он был награжден серебряным Штурмовым знаком.

Затем наступил конец. Для маленького фламандца он явился в образе плена. Реми Шрийнен совершил четыре побега, в последний раз он добрался до Парижа, хотел пробраться в Испанию. Но в конце концов снова оказался в лагере на территории Бельгии.

До 1950 года он оставался в этой стране в заключении. Многие фламандцы были приговорены к смертной казни, 30 фламандских добровольцев среди 242 человек, которые ожидали приведения в исполнение смертного приговора. Все это были солдаты, которые не совершили никакого преступления против Бельгии.

В конце 1953 года в рамках требований общей амнистии Реми Шрийнен снова был арестован и до конца 1955 года оставался в заключении. Когда в 1962 году он принял участие во встрече кавалеров Рыцарского креста в Германии, он снова был арестован и приговорен к длительному сроку заключения. После этого он не вернулся на родину, а остался жить в Германии.

Реми Шрийнен обрел свою вторую родину здесь, среди людей, за которых он воевал в окопах и получил девять ранений.

//Франц Куровски, "Немецкая мотопехота"//